Неточные совпадения
Прошло несколько дней. Истинный и верный путь, к достижению желанных целей, открытие которого было куплено княжной Маргаритой Дмитриевной такою дорогою
ценою при последнем свидании ее с Гиршфельдом
в «старом парке», был пока известен ей лишь
в общих чертах.
Она сама ценила
в нем хорошего человека, была довольна дружбой с ним, но еще более
цены заслуживал
в ее глазах этот человек с его затаенным, честным, горячим чувством.
— Конечно, так, но этого мне не надо. Мне желательно приобрести их по возможно сходной
цене. Смотря по
цене, вы получите с каждой штуки комиссионные — я уж не обижу.
В счет могу дать вперед сотняжку.
— С умом, батенька, приступить надо, под строгим секретом. Прежде всего протрубить
в газетах, что акции эти ничего не стоять, что по ним не будет ничего получено, а потом понемногу начинать скупать, направляя желающих продать к Вурцелю. Он
в своем кабинете эти дела и обделает. Знакомство у вас есть. Каждого продавца надо припугнуть, чтобы он держал эту продажу
в тайне, а то-де собьют
цену. Теперь благо еще паника не прошла. Поняли?
«Я предложу ему половину номинальной
цены за эти ничего не стоящие бумаги. Не будет же он так глуп, что откажется!» — размышлял он, выходя из суда и садясь
в сани.
В Петербурге у нее еще было некоторое знакомство, она могла рассчитывать получить хоть место камеристки, и исподволь выглядывать человека, могущего доставить ей такое положение (
в непременной встрече с таким человеком она не сомневалась, зная
цену своей наружности и решившись не быть особенно разборчивой
в средствах), при котором мщенье семейству Гариных — отныне единственная цель ее жизни — не останется только искренним, сердечным, сильным желанием, а перейдет
в дело и доставит ее затоптанному
в грязь самолюбию полное торжество.
Он находился
в постоянном страхе, что вот-вот явится еще кто-нибудь и напомнит ему о прошлом, напомнит ему о его виновности; и кто знает, удастся ли ему купить молчание этого грядущего неизвестного лица, и какою
ценою?
— Я давно была уверена, что этот Гиршфельд виновнее самой княжны
в смерти Зинаиды Павловны, но, как ловкий и юркий жид, сумел избежать даже малейшего подозрения. Если только княжна написала доктору Шатову что-нибудь о своем деле, то, вероятно, она упоминала о нем. Это будет против него доказательство. Я ему продам бумаги, но за хорошую
цену. Понял?
— Простите, простите меня!.. — простонал он. — Я три года мучаюсь и не нахожу себе места от угрызений совести за это преступление моей юности. Три года ношу я
в сердце образ и благословляю день нашей настоящей встречи, дающей мне возможность искупить перед вами мою вину, искупить какими угодно жертвами,
ценою моей жизни.
— Уж не верите ли и вы той сплетне, что я живу на содержании у Гиршфельда? Так знайте же, что я на самом деле богата, но это богатство куплено
ценою моего ума, а не тела;
в последнем смысле — я не продаюсь…
С невольным, непреодолимым трепетом прошел Николай Леопольдович,
в сопровождении лакея, амфиладу громадных комнат, напоминавших сами по себе и по обстановке седую родовитую старину, не удержавшись, впрочем, не прикинуть ей
в уме современную
цену. Цифра вышла настолько солидной, что Гиршфельд почти с религиозным благоговением вступил наконец
в гостиную, где сидела
в покойном кресле графиня Варвара Павловна.
— Это совершенно излишне и к делу ничуть не относится, я опекуном князя быть не собираюсь и мне надо было знать приблизительную цифру его состояния лишь для более правильного определения
цены моего вмешательства
в это дело.
Приведенное
в известность имущество опекаемого составило сравнительно весьма незначительную сумму, которая за скупкою опекуном за половинную
цену векселей князя уменьшилась еще почти на половину.
— Как, что из этого? — вспыхнула Александра Яковлевна. — Если тайна,
в силу обладания которой я пользуюсь средствами для порядочной жизни, не принадлежит мне одной, тогда я рискую, что эта тайна не нынче, завтра может обнаружиться и потерять
в моих руках всякую
цену,
в потому требую, чтобы мое молчание было обеспечено и притом обеспечено солидно. Иначе, вы понимаете, что я сделаю?
Подъезжая к усадьбе, которую он видел только мельком, никогда не располагая
в ней жить и которую посоветовал купить своей жене
в виду ожидаемого поднятия
цен на земли
в этой местности и дешевой
цены, он был поражен сам ее грусть наводящим видом.
— Да вот я вам скажу, — продолжал помещик. — Сосед купец был у меня. Мы прошлись по хозяйству, по саду. «Нет, — говорит, — Степан Васильич, всё у вас в порядке идет, но садик в забросе». А он у меня в порядке. «На мой разум, я бы эту липу срубил. Только в сок надо. Ведь их тысяча лип, из каждой два хороших лубка выйдет. А нынче лубок
в цене, и струбов бы липовеньких нарубил».
— Дом продать — дело легкое, — сказал он. — Дома
в цене, покупателей — немало. Революция спугнула помещиков, многие переселяются в Москву. Давай, выпьем. Заметил, какой студент сидит? Новое издание… Усовершенствован. В тюрьму за политику не сядет, а если сядет, так за что-нибудь другое. Эх, Клим Иваныч, не везет мне, — неожиданно заключил он отрывистую, сердитую свою речь.
Желает она в конце зимы, чтоб весна скорей наступила, чтоб река прошла к такому-то дню, чтоб лето было теплое и урожайное, чтоб хлеб был
в цене, а сахар дешев, чтоб, если можно, купцы давали его даром, так же как и вино, кофе и прочее.
Неточные совпадения
Тут башмачки козловые // Дед внучке торговал, // Пять раз про
цену спрашивал, // Вертел
в руках, оглядывал: // Товар первейший сорт! // «Ну, дядя! два двугривенных // Плати, не то проваливай!» — // Сказал ему купец.
Гласит // Та грамота: «Татарину // Оболту Оболдуеву // Дано суконце доброе, //
Ценою в два рубля: // Волками и лисицами // Он тешил государыню, //
В день царских именин // Спускал медведя дикого // С своим, и Оболдуева // Медведь тот ободрал…» // Ну, поняли, любезные?» // — Как не понять!
А потому советуем и приказываем: водку кушать только перед обедом, но и то из малой рюмки;
в прочее же время безопасно кушать пиво, которое ныне
в весьма превосходном качестве и не весьма дорогих
цен из заводов 1-й гильдии купца Семена Козыря отпущается".
За все это он получал деньги по справочным
ценам, которые сам же сочинял, а так как для Мальки, Нельки и прочих время было горячее и считать деньги некогда, то расчеты кончались тем, что он запускал руку
в мешок и таскал оттуда пригоршнями.
В довершение всего глуповцы насеяли горчицы и персидской ромашки столько, что
цена на эти продукты упала до невероятности. Последовал экономический кризис, и не было ни Молинари, ни Безобразова, чтоб объяснить, что это-то и есть настоящее процветание. Не только драгоценных металлов и мехов не получали обыватели
в обмен за свои продукты, но не на что было купить даже хлеба.