Петр Платонович Мещерский, которого жандарм называл «князем», был действительно потомок обедневшей
княжеской семьи. Прекрасно образованный, он существовал переводами, литературным заработком, гонораром за свои пьесы и был некоторое время мировым судьей. Его камеру охотно посещали газетные репортеры, находившие интересный материал для газет.
«Вправе ли ты гордиться славою твоих предков? — казалось, говорил мне его кроткий взор, — и какая твоя заслуга в том, что родилась ты в знатной
княжеской семье, а не в хижине бедняка?»
Неточные совпадения
В назначенный день к
семи часам вечера приперла из «Ляпинки» артель в тридцать человек. Швейцар в ужасе, никого не пускает. Выручила появившаяся хозяйка дома, и
княжеский швейцар в щегольской ливрее снимал и развешивал такие пальто и полушубки, каких вестибюль и не видывал. Только места для калош остались пустыми.
Приказание
княжеское было исполнено в точности.
Семья нечаянного восприемника новорожденного княжича, потихоньку голося и горестно причитывая, через день, оплаканная родственниками и свойственниками, выехала из родного села на доморощенных, косматых лошаденках и, гонимая страшным призраком грозного князя, потянулась от родных степей заволжских далеко-далеко к цветущей заднепровской Украине, к этой обетованной земле великорусского крепостного, убегавшего от своей горе-горькой жизни.
В
семье Гудала плач и стоны, // Толпится на дворе народ: // Чей конь примчался запаленный // И пал на камни у ворот? // Кто этот всадник бездыханный? // Хранили след тревоги бранной // Морщины смуглого чела. // В крови оружие и платье; // В последнем бешеном пожатье // Рука на гриве замерла. // Недолго жениха младого, // Невеста, взор твой ожидал: // Сдержал он
княжеское слово, // На брачный пир он прискакал… // Увы! но никогда уж снова // Не сядет на коня лихого!..
В одну из летних поездок князя Василия, после женитьбы, с
семьей в эту вотчину, трехлетней княжне Евпраксии приглянулась семилетняя смуглянка Танюша, встреченная ею в саду. Каприз девочки, как и все капризы своей единственной боготворимой дочки, был исполнен князем Василием: цыганочка Танюша была взята в
княжеский дом и княжна Евпраксия стала с нею неразлучной, привязавшись всей душою, к величайшей досаде старой няньки, к этому «иродову отродью», как прозвала Танюшу Панкратьевна.