Неточные совпадения
Она оканчивала свою
исповедь полным раскаянием во всем и мольбой о прощении у него и объясняла, почему она для него одного предназначала ее, тем, что он единственный человек, которого она могла бы любить, если бы смела, и она не хочет сойти в скорую могилу с какой-либо
тайной от него.
— Поверь мне, что я лично исполню свято мое слово об
исповеди княжны; если же я выйду замуж, то тогда это будет дело моего мужа. От второго мужа у меня
тайн не будет.
Горько становилось ему от этой
тайной исповеди перед самим собою. Бесплодные сожаления о минувшем, жгучие упреки совести язвили его, как иглы, и он всеми силами старался свергнуть с себя бремя этих упреков, найти виноватого вне себя и на него обратить жало их. Но на кого?
За всех пострадала одна «всклепавшая на себя имя», хотя на краю гроба, на
тайне исповеди, будучи уже едва в состоянии говорить, она настоятельно, именем самого бога, уверяла, что сама никогда не разглашала о царственном своем происхождении.
Тайна исповеди священна, и, конечно, я не позволю себе ни здесь, ни в другом месте разглашать того, что в слезах, иногда с краской нестерпимого стыда, доверили мне мои милые «исповедницы».
Неточные совпадения
В А́нглийском. Чтоб
исповедь начать: // Из шумного я заседанья. // Пожало-ста молчи, я слово дал молчать; // У нас есть общество и
тайные собранья // По четвергам. Секретнейший союз…
Он рассказывал ей всю свою жизнь, все грехи, все помыслы и
тайные желания, точно на
исповеди.
Отношение хозяев к книге сразу подняло ее в моих глазах на высоту важной и страшной
тайны. То, что какие-то «читатели» взорвали где-то железную дорогу, желая кого-то убить, не заинтересовало меня, но я вспомнил вопрос священника на
исповеди, чтение гимназиста в подвале, слова Смурого о «правильных книгах» и вспомнил дедовы рассказы о чернокнижниках-фармазонах:
Эти разговоры вызвали во мне желание поделиться своей
тайной. Все равно умру, и никто не узнает. Аграфена Петровна выслушала мою
исповедь с широко раскрытыми глазами и в такт рассказа качала головой.
Из действующего лица в повести утех, каким она воображала себя во времена счастливой выкормки в патентованном садке, она сделается простою, жалкою конфиденткою, будет выслушивать
исповедь тайных амурных слов и трепетных рукопожатий, расточаемых кавалеристами и дипломатами счастливым молодкам-красоткам, и неизменно при этом думать все один и тот же припев: ах, кабы все это мне!