— Чего тут думать, и думать нечего, когда явственно… Не доведут вас книги до добра… А еще в военную службу норовите… На что
военному книги? Военному артикул надобен… Собрали бы дворовых мальчишек, да с ними бы занимались.
Неточные совпадения
— Жалость жалости рознь, а иную хоть брось. Ты поразмысли-ка, к чему он науку
военную изучал, карты читал, ишь какую уйму
книг прочитал? Для того ли, чтобы в писарях несколько лет пробыл, в офицеры не по заслугам выскочить… и в отставку…
Жил же он на вольной квартире для того, чтобы успешней заниматься науками. Он посещал классы Сухопутного шляхетского кадетского корпуса в часы преподавания
военных наук и нанял себе учителя. Для занятий нужны были
книги, а
книги были дороги. Вот на что большей частью шли присылаемые Василием Ивановичем деньги. Кроме того, кошелек его был всегда открыт для нужд бедных солдат, за что последние обожали своего молодого товарища.
Неточные совпадения
Изредка нарушалось однообразие неожиданным развлечением. Вбежит иногда в капитанскую каюту вахтенный и тревожно скажет: «Купец наваливается, ваше высокоблагородие!»
Книги, обед — все бросается, бегут наверх; я туда же. В самом деле, купеческое судно, называемое в море коротко купец, для отличия от
военного, сбитое течением или от неуменья править, так и ломит, или на нос, или на корму, того и гляди стукнется, повредит как-нибудь утлегарь, поломает реи — и не перечтешь, сколько наделает вреда себе и другим.
При кротости этого характера и невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам. Преследование на море врагов нами или погоня врагов за нами казались ему больше фантазиею адмирала, капитана и офицеров. Он равнодушно глядел на все
военные приготовления и продолжал, лежа или сидя на постели у себя в каюте, читать
книгу. Ходил он в обычное время гулять для моциона и воздуха наверх, не высматривая неприятеля, в которого не верил.
У него водились
книги, большею частию
военные, да романы.
— Три года тому назад, однажды, в зимний вечер, когда смотритель разлиневывал новую
книгу, а дочь его за перегородкой шила себе платье, тройка подъехала, и проезжий в черкесской шапке, в
военной шинели, окутанный шалью, вошел в комнату, требуя лошадей.
Он сказал мне, что по приказанию
военного генерал-губернатора, которое было у него в руках, он должен осмотреть мои бумаги. Принесли свечи. Полицмейстер взял мои ключи; квартальный и его поручик стали рыться в
книгах, в белье. Полицмейстер занялся бумагами; ему все казалось подозрительным, он все откладывал и вдруг, обращаясь ко мне, сказал: