Неточные совпадения
Другая гостья была княжна Варвара Ивановна Прозоровская. Стройная шатенка, с тонкими чертами лица и с тем наивным испуганно-недоумевающим взглядом голубых глаз, который так
нравится в женщинах пожившим людям. Маленький ротик и родимое пятнышко на нижней части правой щеки были ее, выражаясь языком паспортов, особыми приметами. Княжне Прозоровской шел двадцатый год, что не подлежало сомнению и никем не оспаривалось.
Из военных наук военная история, конечно, больше всего
нравилась маленькому Суворову, и она одна могла завлечь его
в дальнейшие занятия и дать сильный толчок его военному призванию.
— Дальше все сделалось как по писаному… Я
понравилась господину, и мы условились, чтобы я
в следующее утро пришла к нему с какой-нибудь будто матерью, под видом бедной девушки, которая бы и отдала меня к нему
в услужение за самую ничтожную цену. Вы знаете, тетенька, плаксу Феклу?
Первоначально группа этого фонтана была отлита из свинца и только
в царствование Павла I заменена бронзовой. Струя воды, выбрасываемая из львиной пасти, поднималась на высоту десяти сажен. Теперь фонтан бьет ниже — императрица Елизавета Петровна приказала его понизить: брызги, подымаемые фонтаном при морском ветре, покрывали весь дворец, это государыне не
нравилось. Елизавета также приказала к фонтанам приделать железные круги.
Граф Герман Лесток, по происхождению француз, приехал
в Россию
в 1713 году и определен домашним доктором Екатерины, а
в 1718 году сослан Петром
в Казань, как уверяет Штелин
в своих анекдотах. Со вступлением на престол Екатерины I Лесток был возвращен из ссылки и определен врачом к цесаревне Елизавете. Он умел ей
понравиться своим веселым характером и французской любезностью. Вскоре он ей представил план овладеть престолом.
После первой же встречи на балу с князем Иваном Андреевичем и княжной Варварой князь Баратов сделал визит и стал посещать дом. Он сумел
понравиться старому князю своею почтительностью и, главное, умением слушать, качество, которое особенно ценят старики, любящие поговорить о старине,
в молодых людях.
Несмотря на такие высокочеловеческие меры, москвичи смотрели на него недружелюбно и на первых же порах подожгли Головинский дворец,
в котором он остановился. Впрочем, это было, кажется, делом руки польских изобретателей «чудесного сна», которым не
нравились меры, приводящие к спокойствию
в столице. Они жаждали смут и равнодушно смотрели на казни, оставаясь безнаказанными.
Последней так
понравилось Баратово, что мысль ехать
в свою деревню,
в старый, покосившийся от времени дом, с большими, мрачными комнатами, со стен которых глядели на нее не менее мрачные лица, хотя и знаменитых, но очень скучных предков, сжимала ее сердце какой-то ноющей тоской, и она со вздохом вспоминала роскошно убранные, полные света и простора комнаты баратовского дома, великолепный парк княжеского подмосковного имения, с его резными мостиками и прозрачными, как кристалл, каскадами, зеркальными прудами и ветлой, лентой реки, и сопоставляла эту картину с картиной их вотчины, а это сравнение невольно делало еще мрачнее и угрюмее заросший громадный сад их родового имения, с покрытым зеленью прудом и камышами рекой.
Баловство князя
нравилось княжне — именно только как ребенку.
В надежде дальнейшего баловства она согласилась быть его женой. Баловник умер, и ребенок стал думать о том, будет ли у него другой баловник.
«Он ей просто
нравился, она не любила его, — мысленно решил он. — Бог знает, был ли этот брак счастливым. Скоро уедем
в вотчину, оттуда она вернется совсем молодцом».
Странное дело, что именно это отношение к нему княжны Александры Яковлевны сделало то, что она ему стала сперва только
нравиться, а затем это чувство перешло
в страстное желание обладать во что бы то ни стало этой ненавидящей его женщиной.
И жених и невеста окружены были ореолом — один воинской, а другая романической славы. Сигизмунд Нарцисович Кржижановский, успевший
понравиться и старику Василию Ивановичу, и даже Александру Васильевичу Суворову, был одним из шаферов невесты. Был
в числе приглашенных и граф Станислав Владиславович Довудский, самодовольный, красивый и изящный.
— Что глядишь? Не
нравится. Франтики, шаркуны, анти-шамбристы.
В чем дело, выкладывай.
Его высокая фигура в черном фраке, бледное выразительное лицо и, как всегда, грациозные и уверенные движения, когда он крестился, кланялся, доставая рукою землю, брал свечу из рук священника или подходил ко гробу, были чрезвычайно эффектны; но, не знаю почему, мне не
нравилось в нем именно то, что он мог казаться таким эффектным в эту минуту.
Мне
нравилось в нем все: и чистенькое, хорошо лежавшее на его тонкой фигуре платье, и походка, как будто слегка неуклюжая и, несмотря на это, изящная, и тихая улыбка, и какая-то особенная сдержанность среди шумной ватаги пансионеров, и то, как он, ответив урок у доски, обтирал белым платком свои тонкие руки.
Неточные совпадения
Хлестаков. Хорошие заведения. Мне
нравится, что у вас показывают проезжающим все
в городе.
В других городах мне ничего не показывали.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое
нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого
в хорошем обществе никогда не услышишь.
Марья Антоновна. Фи, маменька, голубое! Мне совсем не
нравится: и Ляпкина-Тяпкина ходит
в голубом, и дочь Земляники тоже
в голубом. Нет, лучше я надену цветное.
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека… (К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень
нравишься.
В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
Городничий. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.)А что, друг, скажи, пожалуйста: на что больше барин твой обращает внимание, то есть что ему
в дороге больше
нравится?