Неточные совпадения
Кампания 1761 года близилась к концу. Весть о
подвигах молодого подполковника Суворова распространилась по всей армии, не только нашей, но и неприятельской. Только и было речей, что о нем. Солдаты полюбили его, как
отца, а начальники сознавались в его необыкновенной храбрости и редких военных дарованиях. Во всей армии не было человека, который бы не знал подполковника Суворова, между тем как большая часть солдат не знала даже многих старых генералов.
Неприязненные отношения к Суворову со стороны фельдмаршала, несмотря на доблестные
подвиги первого, между тем продолжались, и Александр Васильевич, утомившись и военными действиями, и особенно бесцельною перепиской, полною придирок со стороны начальства, отпросился в отпуск в Москву, где жил его
отец, который призывал его к себе «по семейному делу».
Старые, седые солдаты, сподвижники славных дел великого полководца, рыдали как дети, целуя полы мундира того, кого они привыкли считать своим
отцом. Они как бы предчувствовали, что им не видать более нежно любимого начальника, с которым они совершили столько славных бессмертных
подвигов.
Неточные совпадения
Погубить же, разорить, быть причиной ссылки и заточения сотен невинных людей вследствие их привязанности к своему народу и религии
отцов, как он сделал это в то время, как был губернатором в одной из губерний Царства Польского, он не только не считал бесчестным, но считал
подвигом благородства, мужества, патриотизма; не считал также бесчестным то, что он обобрал влюбленную в себя жену и свояченицу.
Было это уже очень давно, лет пред тем уже сорок, когда старец Зосима впервые начал иноческий
подвиг свой в одном бедном, малоизвестном костромском монастыре и когда вскоре после того пошел сопутствовать
отцу Анфиму в странствиях его для сбора пожертвований на их бедный костромской монастырек.
Было ему лет семьдесят пять, если не более, а проживал он за скитскою пасекой, в углу стены, в старой, почти развалившейся деревянной келье, поставленной тут еще в древнейшие времена, еще в прошлом столетии, для одного тоже величайшего постника и молчальника,
отца Ионы, прожившего до ста пяти лет и о
подвигах которого даже до сих пор ходили в монастыре и в окрестностях его многие любопытнейшие рассказы.
— Да, но он зол. Он надо мной смеялся. Он был дерзок, Алеша, — с содроганием обиды проговорил Иван. — Но он клеветал на меня, он во многом клеветал. Лгал мне же на меня же в глаза. «О, ты идешь совершить
подвиг добродетели, объявишь, что убил
отца, что лакей по твоему наущению убил
отца…»
Дальше в том же тоне описывалась баталия, действительно происшедшая между
отцом наказываемого и гимназическим начальством, в лице любителя порки Киченка, надзирателя Журавского и Мины. С большим злорадством изображались
подвиги и победы Геракла, который освобождает Прометея с великим уроном для самого Зевса.