Неточные совпадения
— Мне надо было сделать
несколько распоряжений
по хозяйству… Несносная Гавриловна только и знает, что говорить: «Как вы прикажете, ваше сиятельство», а когда «мое сиятельство» приказывает, то она все-таки делает по-своему… А ты давно?..
Обе девушки были одеты
по тогдашней последней моде, с тем богатством и роскошью, которые не бьют в глаза и служат признаком настоящего аристократизма. Княжна Баратова была одета
несколько проще, в домашнее платье.
В самом доме было множество комнат; зала, две гостиных, угольная составляли так называемую парадную часть дома. Убранство их было
несколько странно, хотя не отличалось от домов других московских бар средней руки,
по состоянию к которым принадлежал и князь Прозоровский. Рядом с вычурной мебелью попадались стулья домашнего, грубого изделия из простого дерева, окрашенные желтой краской; рядом с картинами заграничных мастеров висела мазня доморощенного крепостного живописца.
— А по-моему, ничего нет странного. Известно, какую жизнь вел в юности князь Баратов… Если жечь свечку с обоих концов, то она сгорит скоро… Князь
несколько раз жаловался мне на общее недомогание и припадки грудных спазм. Последние, вероятно, и были причиной его смерти, парализовав сердце.
Слух о втором обмороке, уже с княжной Прозоровской, облетел находившихся на кладбище.
По приказанию настоятеля бесчувственная княжна была принесена в его покои, где она через
несколько времени пришла в себя. Когда вернулись к забытой в притворе Капочке, на лавке нашли бездыханный труп молодой девушки.
— Канцелярской духоты действительно не вынесет и захиреет хуже, — заметил генерал Ганнибал. — И если вести его
по гражданской службе, то надо сейчас везти его в Петербург или Москву, чтобы в
несколько лет подготовить, он сам-то ведь занимается только военными науками, в солдаты еще года два-три подождать можно… Пусть себе учится да живет при вас и отце…
Но к чести не
по летам зрелого умом Александра Суворова, он вскоре понял, что голова его любимого героя
несколько экзальтированна и не совсем в порядке, что твердость его скорее может быть названа упрямством и что вся общность его военных качеств соответствует больше идеалу солдата, нежели полководца.
— Жалость жалости рознь, а иную хоть брось. Ты поразмысли-ка, к чему он науку военную изучал, карты читал, ишь какую уйму книг прочитал? Для того ли, чтобы в писарях
несколько лет пробыл, в офицеры не
по заслугам выскочить… и в отставку…
При Петре Великом в Петергофе существовал «забавный дворец». В большом гроте последнего висело
несколько стеклянных колоколов, подобранных
по тонам, или, как говорилось тогда, «колокольня, которая ходит водою»; в колокола шли пробочные молоточки, которые приводились в движение посредством механизма, на который падала вода. Звуки, издаваемые колоколами, были очень приятны, аккорды неслись тихие, на разные мотивы. Эта колокольня называлась «ноты» и существовала еще во времена Анны Иоанновны.
По возвращении не тотчас начали ее искать, думая, что она куда-нибудь вышла, и Марья Петровна пробыла в погребе
несколько часов.
Несколько раз он прошелся молча
по кабинету. Молчал и граф Довудский.
Каково же было ее удивление, когда на другой день утром она нашла беседку перенесенной на указанное ею место.
По приказанию князя беседка за ночь была перенесена десятком рабочих. Тогда-то первый раз она взглянула на князя Баратова с чувством,
несколько большим, нежели чувство благодарности.
Тот
несколько раз прошелся
по кабинету и, наконец, остановился перед ней.
Даже пан Кржижановский, с которым она виделась всего
несколько раз, отнесся к ней, так,
по крайней мере, показалось мнительной княжне, с оскорбительной фамильярностью.
Княжна Александра Яковлевна отнеслась к этому разговору, как мы знаем,
несколько иначе. Тотчас же
по отъезде княжны Варвары она позвала свою горничную Стешу. Это была вертлявая брюнетка лет двадцати двух, уже около четырех лет,
по окончании учения в одном из лучших модных магазинов, состоявшая при княжне Александре Яковлевне в должности камеристки.
Браницкий принял на себя наблюдение и оборону от конфедератских шаек с той стороны Вислы, а Александр Васильевич — осаду замка. Мы уже знаем выгодное положение последнего и невозможность взять его без сильного обстреливания и пробития бреши. У Суворова между тем не было ни одного осадного орудия. Но
по его приказанию втащили с чрезвычайными усилиями
несколько полевых пушек в верхние этажи наиболее высоких домов и оттуда открыли
по замку огонь, а королевско-польский военный инженер повел две минные галереи.
Через
несколько дней
по прибытии Суворова Шуази выслал парламентера. Он просил взять из замка сотню пленных мастеровых, дозволить выйти в город 80 духовным лицам и снабдить его лекарствами.
Некоторые утверждали, что Суворов заставил французов выйти из краковского замка той же подземной трубой для стока нечистот, которою они вошли туда. Даже Екатерина II в одном из своих писем 1795 года упоминает про это обстоятельство, хотя
по давности времени
несколько его перепутывает и вместо Шуази говорит про Дюмурье. Это следует принять за чистую выдумку, одну из многих, народившихся впоследствии, — говорит биограф Суворова А. Петрушевский.
Александр Васильевич,
по своему обыкновению, был всегда впереди и дорого поплатился бы за свою неустрашимость. Его окружили
несколько турок, и он погиб бы непременно, если бы
несколько казаков и гренадер не подоспели к нему на помощь. Турки были частью убиты, частью обращены в бегство, но Суворов, сильно раненный в ногу, упал на землю.
— Водятся у старика деньжонки, водятся, имений
несколько в разных губерниях… Дочерей обеих выдал замуж, славные девушки. Анну Васильевну за князя Горчакова, а Марью Васильевну за Олешева,
по семнадцати тысяч приданого дал, и партии сделали обе хорошие… Так-то…
Княжна не договорила. Кржижановский
несколько раз прошелся
по гостиной.
Весть о прибытии в Москву Александра Васильевича Суворова еще за
несколько недель до его приезда распространилась
по первопрестольной столице. Говорили об этом не только в московском обществе, вообще любившем и любящем чествовать «героев».
Прошло часа три в ожидании знаменитого гостя. Между тем небольшая двухвесельная лодка подошла к пристани. В ней сидели два финна в простых крестьянских одеждах, больших и широкополых шляпах, опущенных,
по обыкновению, на самые глаза. Один усердно работал веслами, другой управлял рулем. Лодку не пустили на пристань, и она должна была подойти к берегу
несколько подальше. Старик, сидевший у руля, вышел на берег и начал пробираться к городскому дому.
Учитель был моложе его несколькими годами, веселого характера и большой щеголь. Он был одет со всею изысканностью последней моды: во французском фраке, нарочно выписанном в Петербурге, белый, туго накрахмаленный галстук высоко подпирал его голову, причесанную
по последней, только что явившейся тогда моде a la Brutus, со множеством кудрей, завитых и взбитых кверху; духи и помада разливали благоухание на
несколько шагов. Все было готово. Ждали посаженого отца.
Неудовольствия, однако, возникли вскоре. Александр Васильевич, как человек религиозный, прибегнул к посредничеству церкви. В то время он находился на службе в Астрахани.
По ранее сделанному соглашению он явился в церковь одного из пригородных сел, одетый в простой солдатский мундир; жена его в самом простом платье; находилось тут и
несколько близких лиц.
На другой день, 4 января, в Стрельню была выслана,
по повелению императрицы, парадная придворная карета при эскорте из чинов конюшенного ведомства. Туда же выехал навстречу своему тестю и граф Николай Александрович Зубов.
Несколько других генералов встретили его еще раньше.
Принимая визиты от именитых и чиновных лиц, Суворов по-своему оказывал им разную степень внимания и уважения. Увидев в окно подъехавшую карету и узнав сидящее в ней лицо, он выскочил однажды из-за стола, сбежал к подъезду, вскочил в карету, когда лакей отворил дверцу, и просидел в ней
несколько минут, беседуя с гостем, а затем поблагодарил его за честь, распрощался и ушел.
Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький;
несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет
по моде.
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову
несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась
по указанию Пахомыча, то
несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на месте, чтобы засвидетельствовать.
Сочинил градоначальник, князь Ксаверий Георгиевич Миналадзе [Рукопись эта занимает
несколько страничек в четвертую долю листа; хотя правописание ее довольно правильное, но справедливость требует сказать, что автор писал
по линейкам. — Прим. издателя.]
(Здесь рукопись на
несколько строк прерывается, ибо автор, желая засыпать написанное песком, залил,
по ошибке, чернилами.