Неточные совпадения
Из разных документов, как-то: вотчинных отчетов, записей, послужных списков
отца и
сына, можно заключить, что Василий Иванович владел в то время приблизительно тремя сотнями душ и был человеком обеспеченным, но небогатым.
Сам Василий Иванович был военным человеком только по званию и мундиру, не имел к настоящей военной службе никакого призвания, а потому и
сына своего предназначал к гражданской деятельности. Хотя военная карьера была в то время наиболее почтенная, но решение
отца оправдывалось тем, что
сын казался созданным вовсе не для нее: был мал ростом, тощ, хил, дурно сложен и некрасив. К тому же для кандидатства на военное поприще было уже много упущено времени.
Будучи еще семи лет от роду, он уже называл себя солдатом, а о гражданской службе не хотел и слышать. Часто, к немалому беспокойству
отца и матери, боявшихся за жизнь своего единственного
сына, Александр выбегал из дому на дождь и, промокнув хорошенько, возвращался домой.
Отца его, Василия Ивановича, все это, вместо того чтобы радовать, сильно огорчало. Мы уже знаем, что он и его жена были против военной карьеры их
сына.
— Уж и драть… Тоже выдумал, а еще
отец… Единственного
сына да драть… Пусть себе забавляется, мальчик еще… Вырастет, дурь-то эта сама собой пройдет…
— Обязанность моя, как
отца, великая обязанность приготовить для отечества в
сыне верного и полезного слугу, как завещал нам великий Петр.
— Я тебе говорю не любезность, а правду… Правду буду говорить и дальше… Как
отец, ты имеешь право распоряжаться судьбой твоего
сына, но, как умный человек, ты же должен подчиняться его наклонностям… Как верный
сын отечества и верный слуга царевый, ты обязан способствовать развитию необыкновенных способностей мальчика, хотя бы оно было противно твоим планам и желаниям… Твой
сын будет великим полководцем.
— Я говорю это с полным убеждением… Я тебе говорю серьезно… Ты знаешь меня довольно… Я не буду шутить там, где идет дело о
сыне моего старого друга. У тебя, повторяю, необыкновенный
сын… На двенадцатом году он знает более, нежели многие из наших генералов… На нем почивает благословение твоего крестного
отца — бессмертного Петра, которого Господь Бог сотворил нарочно для пересоздания России… В твоем
сыне Александре так же открылся гений, как и в младенце Петре…
Ребенок бросился к ногам
отца, а затем перешел на грудь рыдающей матери. Будущность
сына была решена.
Боготворя
отца, давшего ему наконец согласие, от которого должны были осуществиться все его заветные мечты,
сын прилежно изучал переведенную
отцом книгу. Он знал всего Вобана почти наизусть.
В этот-то полуграндиозный и полупустынный, полуевропейский и полудикий Петербург прибыли
отец и
сын Суворовы.
Стояло начало декабря 1745 года. Василий Иванович хотя и состоял уже в действительной службе, зачисленный в нее вскоре после воцарения императрицы Елизаветы Петровны, но, по обычаю того времени, только числился в ней, проживая в деревне. Он и теперь прибыл лишь для того, чтобы самому сдать
сына и при случае удостоиться чести лицезреть монархиню, дочь его благодетеля и крестного
отца.
Незадолго же до прибытия Василия Ивановича с
сыном в Петербург над домом
отца Иллариона стряслась еще большая беда.
— Какой уж хвалить, ваше превосходительство… С малыми ребятишками я одна осталась… Спасибо прихода не лишилась, из соседней церкви
отец Николай, на покое при
сыне живет, службу справляет, да и то беда, подаяниями добрых людей перебиваюсь.
— Вставай, вставай, кажи горницы… — встал из-за стола Василий Иванович и в сопровождении Марьи Петровны и
сына, уже допившего свой сбитень, начал обозревать маленький одноэтажный домик
отца Иллариона.
— Батюшка… Я хочу быть солдатом… Ведь вы же знаете… — повалился
сын в ноги сидевшему на табурете
отцу.
Отец подскочил к
сыну совсем близко.
Сын не шелохнулся.
Сын действительно исполнил волю
отца и писал ему. Вот образчик таких писем...
Александр Васильевич, впрочем, прослужив даже несколько лет в военной службе, все остался прежним «дикарем» в обществе. Сослуживцы и приятели
отца вращались к тому же в то время в придворных сферах, которых боялся молодой Суворов, и несмотря на то, что Василий Иванович указывал в письмах к
сыну возможность «найти случай», при дворе поддерживая эти знакомства, последний не ловил этого «случая».
— Радуюсь за тебя, быть
сыном такого
отца — большая честь… Следуй его примеру и служи мне верно и честно…
Наезжал к
отцу в Кенигсберг на короткое время и Александр Васильевич, который продолжал служить при Ферморе и лишь в конце 1761 года получил новое назначение, уже вполне боевого характера. Несмотря на свое почти пассивное и лишь в редких случаях чрезвычайное незначительное участие в делах против неприятеля, Суворов-сын успел все же несколько выдвинуться из ряда. Его знали и ценили многие, в том числе и генерал Берг. Получив в командование легкий корпус, последний стал просить Суворова к себе.
В этих сравнительно мелких делах Александр Васильевич обнаружил такую отвагу, быстроту и умелость, что о нем было доведено до сведения главнокомандующего. Бутурлин представил его к награде, донося императрице, что Суворов «себя перед прочими гораздо отличил».
Отцу его Василию Ивановичу он написал любезное письмо, свидетельствуя, что его храбрый
сын «у всех командиров особливую приобрел любовь и похвалу». Действительно, он был везде первый и никакие трудности не устрашили его.
Суворов-сын уехал позже. Он был послан в Петербург с депешами и, не застав императора в живых, представился императрице; собственноручным приказом ее 25 августа назначен командиром пехотного Астраханского полка. Он встретился здесь с
отцом, бывшим одним из участников в деле восшествия на престол императрицы Екатерины II. Вскоре после этого Василий Иванович вышел в отставку и, награжденный пенсией, уехал на жительство в Москву.
Отец Иоанн находился на дворе вместе с матушкой-попадьей и двумя сыновьями-подростками. Последние вместе с матерью были заняты устройством еще двух костров со стороны соседнего дома, где умирала старуха.
— Вот оно что, — развел руками
отец Иоанн. — Это,
сын мой, тебе доподлинно откровение.
Григорий Павлов истово перекрестился на иконы, поклонился поясным поклоном священнику и вышел.
Отец Иоанн крикнул старшему
сыну, уже находившемуся в соседней комнате с матерью и братом, чтобы он запер за уходившим калитку.
Сын пошел исполнять приказание.
Попадья охала и крестилась. День уже склонялся к вечеру. До отхода ко сну проговорили священник с женою и
сыновьями, которым
отец повторил рассказ фабричного о привидевшемся ему дивном сне.
Это было подлинное выражение письма Василия Ивановича. Александр Васильевич отчасти догадывался, что подразумевает его
отец под этим «семейным делом». Он знал, что мечтою Василия Ивановича было видеть
сына женатым. Из переписки его с
отцом он знал также, что
отец приглядывает ему невесту в Москве — этом городе невест.
— Зачем, говорит, неволить, но вы, ваше сиятельство, все же
отец, лучше своего дитяти ее пользу или счастье видите, так сами и рассудите…
Сын мой в летах уже, а пишет мне: из вашего, батюшка, повиновения не выйду, на какой невесте благословите, на той и женюсь… Уповаю, дурную не выберете… Полез к себе в конторку старик, достал письмо, прочел… Именно так и сказано…
Москва, в ожидании
сына, окружала почетом его
отца. Старик Суворов даже несколько раз — нельзя скрыть этого — подумал, не поспешил ли он со сватовством
сына за княжну Варвару Ивановну?
Василий Иванович был
отец строгий, что, конечно, не имело прямого значения в то время, когда он решился женить
сына, но память об отцовской строгости остается в детях и в зрелом возрасте, иногда оказывая на них некоторое влияние.
В данном случае и другие обстоятельства сложились так, чтобы не разочаровать старика
отца в безусловном повиновении ему взрослого и заслуженного
сына.
Александр Васильевич был действительно почтительным
сыном и любил своего
отца искренне. Позже, когда ему приходила на ум мысль об оставлении службы, он говорил, что удалится поближе к «мощам» своего
отца. Он должен был признать отцовские доводы относительно женитьбы уважительными; его человеческая натура подсказывала ему то же самое.
Суворов-сын охотно, вследствие этого, подчинился желанию
отца и уже во второй визит сделал предложение и получил согласие, к великому неудовольствию московских маменек, из которых многие прочили его еще до его приезда в женихи их дочкам.
Что же касается новорожденного
сына Аркадия, то он оставался при матери и лишь через несколько лет перешел к
отцу.
Сын Александра Васильевича Аркадий был пожалован в то время генерал-адъютантом и получил приказание ехать к
отцу.