Мысль, роковая мысль стала работать в этом направлении в
голове графа Свянторжецкого по возвращении его с одного из ночных визитов к княжне Людмиле Васильевне Полторацкой в его уютную квартирку на Невском проспекте, недалеко от Аничкова моста.
«Погоди, матушка, я тебе пришлю скоро цветочки с живительным запахом», — мелькнула злобная мысль в
голове графа Иосифа Яновича Свянторжецкого.
Неточные совпадения
«Жена Ивана Лысенко — Станислава… Его сын — Осип… Графиня и
граф Свянторжецкие…» — все это какими-то обрывками мыслей неслось в его
голове, но не могло уложиться в ней в какую-либо определенную формулу.
— Посрамлен, уничтожен! — с отчаянием, схватившись за
голову, воскликнул
граф Иосиф Янович Свянторжецкий, очнувшись у себя в кабинете после описанного нами визита к княжне Людмиле Васильевне Полторацкой.
Княжна Людмила Васильевна несколько раз особенно любезно обращалась к
графу с вопросами, явно с ним кокетничая. У несчастного
графа положительно шла кругом
голова. Наконец, княжна стала прощаться.
Граф, повторяем, окончательно потерял
голову.
Граф Свянторжецкий твердой походкой поднялся на крыльцо избушки и взялся за железную скобу двери. Последняя легко отворилась, и
граф вошел в первую горницу, обстановку которой мы уже ранее описали. За большим столом, заваленным рукописями, сидел над развернутой толстой книгой патер Вацлав. Он не торопясь поднял
голову.
Граф наклонил
голову в знак согласия.
Неукротимая злоба бушевала в сердце
графа, к которому то и дело приливала горячая кровь, она бросалась оттуда в
голову, била в виски.
Граф быстрыми шагами удалился от дома княжны Полторацкой. Приговор изменницы был подписан.
Долго ходил он взад и вперед по комнате. Ни одной мысли, казалось, не было у него в
голове. В таком состоянии пробыл князь Луговой до поздней ночи, когда за ним заехал
граф Петр Игнатьевич Свиридов, чтобы идти с последним объяснением к княжне Полторацкой.
— Я слышал это от
графа, — указал Зиновьев движением
головы на сидевшего рядом с князем на диване
графа Свиридова, — но неужели навсегда… Стыдитесь, князь, так предаваться грусти, вы молоды, перед вами блестящая дорога, веселая жизнь. Время излечит печаль.
Канкрин был в своем обыкновенном, длиннополом военном сюртуке с красным воротником, в больших темных очках с боковыми зелеными стеклами и в галошах, которые он носил во всякую погоду и часто не снимал их даже в комнате. На
голове граф имел военную фуражку с большим козырьком, который отенял все его лицо. Он вообще одевался чудаком и, несмотря на тогдашнюю строгость в отношении военной формы, позволял себе очень большие отступления и льготы. Государь этого как бы не замечал, а прочие и не смели замечать.
Несмотря на только что посетившие его мысли о взаимном прощении, кровь бросилась в
голову графа Белавина, а сердце томительно сжалось мучением ревности.
Неточные совпадения
— Так, усыновила. Он теперь не Landau больше, а
граф Беззубов. Но дело не в том, а Лидия — я ее очень люблю, но у нее
голова не на месте — разумеется, накинулась теперь на этого Landau, и без него ни у нее, ни у Алексея Александровича ничего не решается, и поэтому судьба вашей сестры теперь в руках этого Landau, иначе
графа Беззубова.
Первая из них: посланник Соединенных Штатов Америки в Париже заявил русскому послу Нелидову, что, так как жена
графа Ностица до замужества показывалась в Лондоне, в аквариуме какого-то мюзик-холла,
голая, с рыбьим хвостом, — дипломатический корпус Парижа не может признать эту даму достойной быть принятой в его круге.
— Понимаете? Графу-то Муравьеву пришлось бы сказать о свиной
голове: «Сие есть тело мое!» А? Ведь вот как шутили!
— Нет! — пылко возразил Райский, — вас обманули. Не бледнеют и не краснеют, когда хотят кружить
головы ваши франты, кузены, prince Pierre, comte Serge: [князь Пьер,
граф Серж (фр.).] вот у кого дурное на уме! А у Ельнина не было никаких намерений, он, как я вижу из ваших слов, любил вас искренно. А эти, — он, не оборачиваясь, указал назад на портреты, — женятся на вас par convenance [выгоды ради (фр.).] и потом меняют на танцовщицу…
У нас все в
голове времена вечеров барона Гольбаха и первого представления «Фигаро», когда вся аристократия Парижа стояла дни целые, делая хвост, и модные дамы без обеда ели сухие бриошки, чтоб добиться места и увидать революционную пьесу, которую через месяц будут давать в Версале (
граф Прованский, то есть будущий Людовик XVIII, в роли Фигаро, Мария-Антуанетта — в роли Сусанны!).