Неточные совпадения
Странная судьба этой «принцессы» Меншиковой. Внучка русского простолюдина, потом
дочь пресловутого
князя Ижорского, далее невеста принца Ангальт-Дессауского, затем ссыльная, собственноручно стиравшая в Березове белье, «принцесса» долженствовала теперь сделаться женою сына и внука курляндских конюхов.
Не сошлась она и с невесткой, с детства привыкшей к придворному обхождению и воспитанной в доме надменного Александра Львовича Нарышкина, выискивавшего себе невест между
дочерьми владетельных немецких
князей.
Дочь Апраксина, княгиня Елена Степановна Куракина, находилась в близких отношениях с графом Петром Ивановичем. Апраксину Бестужев предписал всячески избегать столкновения с пруссаками и как можно медленнее подвигаться к границе, а сам стал бороться с врагами внутренними, трудиться над своим планом об удалении великого
князя от престолонаследия и хлопотал о заключении тайного союза с Англией. С большим трудом успел он уговорить государыню подписать союз с Англией.
У
князя были именья в других местностях России, но он, в силу ли желания угодить молодой жене, или по другим соображениям, поселился в женином приданном имении.
Князь Василий Васильевич был слаб здоровьем, а излишества в жизни, которые он позволил себе до женитьбы и вскоре и после нее, быстро подломили его хрупкий организм, и он, как мы знаем умер, оставив после себя молодую вдову и младенца
дочь.
Как подтверждение этих слухов, княжна Людмила, совершив прогулку в Луговое, принесла известие, что там деятельно готовятся к встрече молодого владельца и праха старой княгини. Княгиня Васса Семеновна, уже давно прислушивавшаяся к ходившему говору о приезде молодого
князя Лугового, обратила на известие, принесенное
дочерью, особенное внимание. Она начала строить планы относительно ожидаемого
князя.
И вдруг известие о приезде молодого
князя Лугового открыло для материнской мечты новые горизонты. Что, если повторится с ее
дочерью судьба ее, Вассы Семеновны? Быть может, и Людмиле суждено отыскать жениха по соседству. Быть может, этот жених именно теперь уже находится в дороге.
Несмотря на то что княгиня Васса Семеновна только, как мы знаем, туманным намеком открыла
дочери свои надежды на
князя Лугового, вся дворня каким-то образом основывала на нем такие же надежды и искренно желала счастья найти в нем суженого молодой княгине.
Значит,
князь знает, что у меня есть
дочь. Значит, ему об этом доложено, и, конечно, доложено с похвалой. Иначе бы не появилась эта приписка.
После отъезда княгини и княжны стали разъезжаться и остальные гости.
Князь всем сумел сказать на прощанье что-нибудь приятное. Все, кроме огорченных маменек взрослых
дочерей, уехали от него обвороженные.
Надежда, что ее
дочь найдет в Луговом свою судьбу, превратилась в сердце княгини Вассы Семеновны в уверенность. Она видела, но, конечно, не показала виду, что заметила, какие восторженные взгляды бросал молодой
князь на ее Люду, видела озлобленные лица других маменек и заключила основательно, что ее
дочь одержала победу. Дальнейшие визиты
князя, конечно, быстро решат интересующее ее дело.
Она глубоко жалела
князя, и когда он умер на ее руках, благословив ее и
дочь, с просьбой позаботиться об Ульяне и Тане, ее замертво вынесли из его спальни.
— Ты, краля,
дочь княжеская,
князя Василия дитя родное…
«А что, если все действительно сделается так, как он говорит, — неслось в голове Тани, — и тогда она успокоится, она жестоко будет отомщена. И чем она хуже княжны Людмилы? Только тем, что родилась от дворовой женщины, но в ней, видимо, нет ни капли материнской крови, как в Людмиле нет крови княгини Вассы Семеновны. Недаром они так разительно похожи друг на друга. Они
дочери одного отца —
князя Полторацкого, они сестры».
Князь Сергей Сергеевич зачастил своими визитами в Зиновьево. Он приезжал иногда на целые дни и в конце концов сделался своим человеком в доме княгини Полторацкой. Княгиня Васса Семеновна, сделав должное наставление своей
дочери, стала оставлять ее по временам одну с
князем Сергеем Сергеевичем. Княжна Людмила и
князь часто гуляли по целым часам по тенистому зиновьевскому саду. При таких частых и, главное, неожиданных приездах
князя, конечно, нельзя было скрыть от его глаз Татьяну Берестову.
Она могла, таким образом, напугать так
дочь, что та ни за что не согласится выйти замуж за обреченного на несчастье
князя.
Хотя княгиня Васса Семеновна внутренне была сильно обеспокоена поступком
князя, и особенно могущими быть от него последствиями, но видеть в этом поступке препятствие к браку его с ее
дочерью, браку, мечта о котором не переставала жить в ее уме и сердце, а теперь так близка к осуществлению, она не решалась.
Наконец час отъезда наступил. Мать и
дочь сели в карету и поехали по хорошо знакомой княжне Людмиле дороге.
Князь встретил дорогих гостей на крыльце своего дома. Он был несколько бледен. Это сразу заметили и княгиня и княжна. Да это было и немудрено, так как он не спал почти целую ночь.
— Зачем это все, мы запросто… — заметила княгиня Васса Семеновна, окидывая все же довольным взглядом сделанные приготовления, доказывавшие, что она с
дочерью в доме
князя действительно дорогие, желанные гости.
Парочка действительно была прелестна и не для одних материнских глаз. Высокий, стройный
князь Сергей Сергеевич был головой выше княжны Людмилы, тоже статной и грациозной девушки. Радостная, самодовольная улыбка играла на губах княгини. Судьба
дочери устраивалась на ее глазах, согласно ее желанию. Тревоги об этой судьбе, уже с год как змеей вползавшие в ее сердце, исчезли. Молодой
князь, видимо, по уши влюбился в ее
дочь, и предложение с его стороны вопрос очень близкого времени.
Княгиня серьезно рассердилась на такое нарушение со стороны
князя освященных обычаев старины, но радость, что все-таки так или иначе цель достигнута, возобладала, и княгине очень хотелось расспросить
дочь подробно.
Собственно говоря, княгине ничего подобного не показалось, но она ухватилась за это предположение
князя Сергея Сергеевича с целью успокоить не только свою
дочь, но и себя. Хотя и крик совы, совпавший с первым признанием в любви жениха, мог навести на размышление суеверных — а княгиня была суеверна, — но все-таки он лучше хохота, ни с того ни с сего раздавшегося из роковой беседки. Из двух зол приходилось выбирать меньшее. Княгиня и выбрала.
Мысль о сходстве действительно пришла в голову
дочери, но она высказала ее не ей, матери, а
князю Луговому; последний же в форме комплимента, разумеется, отрицал это сходство дворовой девушки с понравившейся ему княжной.
— Ишь ты, ее сиятельство забота обо мне одолела, — со злобным смехом заговорила она сама с собою, пробираясь по задворкам деревни за околицу, — люблю ее,
дочь мне будет напоминать… Судьбу ее устрою… Не хочешь ли замуж за дворового… Эх, ваше сиятельство, я и за
князя вашего замуж выйти не захочу. Вот что!
— Я имею честь просить у вас руки вашей
дочери… — вдруг выпалил
князь Сергей Сергеевич.
— Вот как, ну, значит, извините,
князь, поклепала на вас понапрасну. Дочка-то моя, видно, без меня разговорчивее. Значит, ты знаешь, — вдруг оставила она шутливый тон и обратилась к
дочери, — что
князь приехал просить твоей руки. Ты согласна, согласна и я.
Княгиня Васса Семеновна с истинно русским радушием встретила товарища будущего мужа своей
дочери. Княжна Людмила грациозно присела графу Свиридову. Он, глядя на нее, не мог внутренне не сознаться, что
князь Сергей Сергеевич отнюдь не пел ей вчера особенно преувеличенных дифирамбов.
Он припоминал разительное сходство побочной
дочери мужа его сестры
князя Полторацкого — Тани Берестовой с княжной Людмилой, сопоставлял этот факт со странным поведением в Петербурге его племянницы, и вследствие этого толки дворни, о которых ему докладывал Петр, порожденные рассказами какого-то захожего человека, приобретали роковую вероятность.