Невольно приходил на память Татьяне Берестовой этот
последний разговор ее с Никитой. Его угрожающая фигура, с горящим, злобным взглядом черных глаз, стояла перед ней. Ей оставалось только дать согласие и впустить убийцу. Отступление ей было отрезано с момента первого рокового свидания с беглым Никитой в Соломонидиной избушке. Она поняла это и решилась.
— Пожалуйте в гостиную, — указал лакей графу дверь направо, тогда как гость, по привычке, хотел пройти в будуар княжны, где обыкновенно ранее был принимаем ею и где произошел их
последний разговор, когда в пылу начатого признания графу бросился в глаза ее предательский ноготь.
Неточные совпадения
Приятели уселись в кресла, и майор приказал подать трубки. Когда они задымились, Сергей Семенович подробно стал рассказывать о
последних событиях в Петербурге, уже известных читателям. После окончания рассказа
разговор как-то невольно перешел снова на больную тему — на жену Ивана Осиповича.
Княгиня Васса Семеновна после первого же раза сама осудила эту свою политику, тем более что из
разговора с дочерью поняла, что
последней не по сердцу была эта отправка ее любимой дворовой девушки, подруги ее детства, на общую работу с другими дворовыми девушками. Княгиня решила не принимать больше мер.
Видимо, княжна вела этот
разговор исключительно для того, чтобы дать время князю разглядеть Татьяну, а Татьяне князя. Когда, наконец, княжна сказала «а», давая этим понять, что Таня может уходить,
последняя быстро вышла из аллеи, но, тотчас обогнув ее по траве, чуть слышно прокралась к тому месту, где стояла скамейка, на которой сидели князь и княжна. Она не слыхала, в какой форме спросила княжна у князя мнение о ней, но ответ
последнего донесся до нее отчетливо и ясно.
По
последнему вопросу о чувствах князя Сергея Сергеевича к княжне Людмиле
разговоры повторялись почти каждый день. Деланное спокойствие Тани, с которым она была принуждена вести эти
разговоры, все более и более внутренне озлобляло ее против княжны и князя. Все чаще и чаще приходило ей на мысль его выражение: «холопская кровь» и вслед за этим слагалась мысленно же угроза: «Я тебе покажу, князь Луговой, холопскую кровь!»
— Ах, какой ужас, — почти в один голос воскликнули княгиня Васса Семеновна и княжна Людмила, до сих пор молча слушавшая
разговор матери с князем и рассказ
последнего.
Эконом показал, между прочим, что однажды, когда он был у Волынского,
последний спросил его между
разговором...
Княжна Людмила Васильевна, услыхав, что ее мать тоже сообщила брату о сватовстве князя Лугового, подробно рассказала все, включительно до
последнего ее
разговора с князем.
Наконец упрямо привязался к воспоминанию о Беловодовой, вынул ее акварельный портрет, стараясь привести на память
последний разговор с нею, и кончил тем, что написал к Аянову целый ряд писем — литературных произведений в своем роде, требуя от него подробнейших сведений обо всем, что касалось Софьи: где, что она, на даче или в деревне?
— Я ни в чем не обвиняю Василия Назарыча, — говорил Привалов, — и даже не думал обидеться на него за наш
последний разговор. Но мне, Марья Степановна, было слишком тяжело все это время…
— А знаете ли, — начал Лаврецкий, — я много размышлял о нашем
последнем разговоре с вами и пришел к тому заключению, что вы чрезвычайно добры.
Слушая болтовню Анниньки, m-lle Эмма, припоминала свой
последний разговор с Перекрестовым, который сделал ей довольно откровенное предложение, имея в виду открывавшуюся вакансию главного управляющего Кукарскими заводами.
Неточные совпадения
Еще отец, нарочно громко заговоривший с Вронским, не кончил своего
разговора, как она была уже вполне готова смотреть на Вронского, говорить с ним, если нужно, точно так же, как она говорила с княгиней Марьей Борисовной, и, главное, так, чтобы всё до
последней интонации и улыбки было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту минуту.
Разговор остановился на короткое время на политике и на том, как смотрят в высших сферах в Петербурге на
последние события.
— Что же я могу сделать? — подняв плечи и брови, сказал Алексей Александрович. Воспоминание о
последнем проступке жены так раздражило его, что он опять стал холоден, как и при начале
разговора. — Я очень вас благодарю за ваше участие, но мне пора, — сказал он вставая.
Около самовара и хозяйки
разговор между тем, точно так же поколебавшись несколько времени между тремя неизбежными темами:
последнею общественною новостью, театром и осуждением ближнего, тоже установился, попав на
последнюю тему, то есть на злословие.
Разговор зашел о том, как Тушкевич с Весловским одни ездили в лодке, и Тушкевич стал рассказывать про
последние гонки в Петербурге в Яхт-Клубе. Но Анна, выждав перерыв, тотчас же обратилась к архитектору, чтобы вывести его из молчания.