Только теперь, очутившись один в четырех стенах своей одинокой избы, Ермак Тимофеевич снова ощутил в сердце то радостное чувство, с которым он ехал в поселок, после того как расстался с Яшкой на дне оврага. Это чувство было на некоторое время заглушено грустным расставаньем с есаулом и ушедшими в поход казаками —
горьким чувством остающегося воина, силою обстоятельств принужденного сидеть дома, когда его сподвижники ушли на ратные подвиги. Но горечь сменилась сладостным воспоминанием!
А если закипит еще у него воображение, восстанут забытые воспоминания, неисполненные мечты, если в совести зашевелятся упреки за прожитую так, а не иначе жизнь — он спит непокойно, просыпается, вскакивает с постели, иногда плачет холодными слезами безнадежности по светлом, навсегда угаснувшем идеале жизни, как плачут по дорогом усопшем, с
горьким чувством сознания, что недовольно сделали для него при жизни.
— Да я не умела как и сказать, — улыбнулась она, — то есть я и сумела бы, — улыбнулась она опять, — но как-то становилось все совестно… потому что я действительно вначале вас только для этого «привлекала», как вы выразились, ну а потом мне очень скоро стало противно… и надоело мне все это притворство, уверяю вас! — прибавила она с
горьким чувством, — да и все эти хлопоты тоже!
Неточные совпадения
Она проливала
горькие слезы, рассказывая это, и, может быть,
чувство горести ее было истинно, но оно не было чисто и исключительно.
Когда она ушла, он почувствовал, что его охватило, точно сквозной ветер, неизведанное им, болезненное
чувство насыщенности каким-то
горьким дымом, который, выедая мысли и желания, вызывал почти физическую тошноту.
Даже про Крафта вспоминал с
горьким и кислым
чувством за то, что тот меня вывел сам в переднюю, и так было вплоть до другого дня, когда уже все совершенно про Крафта разъяснилось и сердиться нельзя было.
Какое я сокровище храню // В груди моей. Ребенком прибежала // Снегурочка в зеленый лес — выходит // Девицею с душой счастливой, полной // Отрадных
чувств и золотых надежд. // Снесу мой клад тропинкой неизвестной; // Одна лишь я по ней бродила, лешим // Протоптана она между болотом // И озером. Никто по ней не ходит, // Лишь лешие, для шутки,
горьких пьяниц // Манят по ней, чтоб завести в трясину // Без выхода.
А. И. Герцена.)] середь полной, восторженной любви пробиваются
горькие звуки досады на себя, раскаяния, немой укор Р. гложет сердце, мутит светлое
чувство, я казался себе лгуном, а ведь я не лгал.