Неточные совпадения
Сказав это,
князь уже при входе в подъезд, вдруг круто повернул обратно и среди недоумевающих придворных вернулся в свой
кабинет.
И
князь, низко опустив голову, удалился в смежную с
кабинетом комнату, служившую ему уборной — разоблачаться.
Владимир Андреевич Петровский задумчиво сидел в кресле
кабинета любимого адъютанта светлейшего и, казалось, не переменил позы с момента ухода последнего с докладом о нем
князю.
Прочитав эти строки,
князь, как пораженный громом, упал в кресло в своем обширном, роскошно отделанном
кабинете.
Князь неровными шагами стал ходить по
кабинету, стараясь успокоиться, что было необходимо для появившегося в голове его плана.
Князь Андрей Павлович вернулся к себе в
кабинет и с силой дернул за сонетку.
Князь подошел к одному из библиотечных шкафов, стоявших по стенам обширного
кабинета, отпер ящик и отворил его.
Князь вздрогнул, остановился, обвел слугу недоумевающим взглядом и вдруг, как бы что-то вспомнив, быстро направился к выходу из
кабинета, бросив на ходу камердинеру...
Он позвал в
кабинет своего камердинера Степана Сидорова, которого все в доме, начиная с самого
князя, называли сокращенно Сидорыч.
Вскоре он был снова позван в
кабинет к
князю.
Около постели Васи уже стояла проснувшаяся няня. Ребенок, оказалось, крикнул во сне. Сидорыч остался ждать в
кабинете.
Князь вскоре вернулся.
«Ну, я проиграл!» — сказал
князь, обнял приятеля, да и ушел к себе в
кабинет.
Адъютант
князя, бывший еще в зале, первый увидал вошедшую Дарью Васильевну и бросился с докладом в
кабинет светлейшего.
Через несколько минут дверь
кабинета отворилась, и на ее пороге появился знакомый нам камердинер
князя Андрея Павловича Святозарова, Степан Сидоров.
На другой день он приехал к
князю и хотел войти к нему в
кабинет, но перед ним вырос лакей.
Состоять ординарцем при светлейшем
князе считалось особою честью, потому что трудная обязанность — продежурить сутки в приемной перед его
кабинетом, не имея возможности даже иногда прислониться — выкупалось нередко большими подарками и повышениями.
Однажды утром, когда
князь Андрей Павлович, только что окончив свой туалет, вышел в
кабинет, новый камердинер Тихон с таинственным видом вошел в комнату.
Князь отдал приказание отвезти Степана Сидорова в больницу и удалился в свой
кабинет.
Князь встал с кресла, несколько раз прошелся по
кабинету, повторяя...
В этот самый момент княгиня Зинаида Сергеевна, которой доложили о беседе с Степаном, об отправке последнего в больницу и о том, что
князь, после разговора со своим камердинером заперся в
кабинете и не велел себя беспокоить, шла узнать у мужа, что случилось.
Князь Василий понял, что аудиенция кончилась и откланялся. Он окончательно пришел в себя только в своем
кабинете.
После обеда, который продолжался не более двух, иногда трех часов,
князь, посидев еще немного с гостями, удалялся в свой
кабинет, где так же, как поутру, оставался некоторое время один.
Князь Святозаров медленно опустился на ковер
кабинета. Шпага дрожала в его боку. Широко раскрытые глаза
князя были полны предсмертного ужаса.
Входивший на другой день несколько раз в
кабинет светлейшего Попов застал его около четырех часов дня уже сидевшим за письменным столом. Он осторожно доложил ему о случае с Петровским и повторил свой вчерашний доклад о дуэли между
князем Святозаровым и графом Сандомирским со смертельным исходом для первого и о посещении княгини.
Он упал наконец в самом деле без чувств. Его унесли в
кабинет князя, и Лебедев, совсем отрезвившийся, послал немедленно за доктором, а сам вместе с дочерью, сыном, Бурдовским и генералом остался у постели больного. Когда вынесли бесчувственного Ипполита, Келлер стал среди комнаты и провозгласил во всеуслышание, разделяя и отчеканивая каждое слово, в решительном вдохновении:
Неточные совпадения
— Если прикажете, ваше сиятельство, отдельный
кабинет сейчас опростается:
князь Голицын с дамой. Устрицы свежие получены.
Старый
князь после отъезда доктора тоже вышел из своего
кабинета и, подставив свою щеку Долли и поговорив с ней, обратился к жене:
На третий день после ссоры
князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали в свете, — в обычайный час, то есть в 8 часов утра, проснулся не в спальне жены, а в своем
кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза.
В передней не дали даже и опомниться ему. «Ступайте! вас
князь уже ждет», — сказал дежурный чиновник. Перед ним, как в тумане, мелькнула передняя с курьерами, принимавшими пакеты, потом зала, через которую он прошел, думая только: «Вот как схватит, да без суда, без всего, прямо в Сибирь!» Сердце его забилось с такой силою, с какой не бьется даже у наиревнивейшего любовника. Наконец растворилась пред ним дверь: предстал
кабинет, с портфелями, шкафами и книгами, и
князь гневный, как сам гнев.
Но не успел я даже удивиться, как вдруг услышал голос
князя, с кем-то громко говорившего и возвращавшегося в
кабинет.