Неточные совпадения
Изящные руки были унизаны кольцами и браслетами из крупного жемчуга или, как тогда его
называли, «перло» с бриллиантовой застежкой. От красавицы несся аромат «душистой цедры», любимых духов высшего общества
того времени.
— Послушай, Виктор! — вдруг подошел к нему Иван Сергеевич. — Я не любопытен и не хочу совершенно знать, какая тайна соединяет тебя с этой женщиной, которая
называет себя твоей женою, которую ты
назвал так несколько минут
тому назад, но, быть может, я могу помочь тебе выпутаться из такого, видимо, двусмысленного положения, тогда, пожалуйста, располагай мною…
Она узнала вчера от своей горничной, всеведущей Дунянш, что Виктор Павлович Оленин в Петербурге, у своего дяди,
того самого дяди Вани, которого так
называла, по отдаленному свойству с их домом, Полина.
— Пять тысяч мало, надо десять, за
то будет графом, — сказал он и передал все подробно, не
называя монаха.
Государь именно выразил
ту мысль, что не покажется ли странным Европе, что он, иноверный государь, глава церкви, которую католики
называют схизмой, станет во главе ордена, члены которого обязаны прежде всего повиноваться главе католической церкви — римскому папе.
Даже будуар Ирены Станиславовны, несмотря на
то, что мы
назвали его кунсткамерой, не бросался в глаза своею роскошью, и только при внимательном осмотре оказывалось, что каждая принадлежность этой комнаты сама по себе представляет из себя чудо искусства.
Она снова безумно влюбилась в Виктора Павловича. Он мог бы воспользоваться этим настроением молодой женщины и получить от нее согласие на брак, единственное средство сбросить с себя надетые ею оковы, но Оленин за последние дни до
того возненавидел ее, что даже смерть казалась ему лучшим исходом, нежели брак с этой мегерой, как он мысленно
называл Ирену.
Если Москва была для него доброю родною матерью,
то Петербург он мог пока без преувеличения
назвать злою мачехою.
Слухи эти подтверждались
тем, что предполагаемых жениха и невесту видели во дворце почти всегда вместе и вслед за императрицей
называли не иначе, как «парой воркующих голубков».
Ей приходилось спасаться, еще год, два, и она перейдет за
ту роковую для девушки грань, когда их
называют уже «засидевшимися».
Вслед за
тем государь распорядился о постройке нового дворца при котором должна быть построена и церковь во имя архистратига Михаила, а самый дворец было приказанно
называть Михайловским замком.
Он молился о всех благодетелях своих (так он
называл тех, которые принимали его), в том числе о матушке, о нас, молился о себе, просил, чтобы бог простил ему его тяжкие грехи, твердил: «Боже, прости врагам моим!» — кряхтя поднимался и, повторяя еще и еще те же слова, припадал к земле и опять поднимался, несмотря на тяжесть вериг, которые издавали сухой резкий звук, ударяясь о землю.
— Благородными металлами
называют те из них, которые почти или совсем не окисляются. Ты заметь это, Клим. Благородные, духовно стойкие люди тоже не окисляются, то есть не поддаются ударам судьбы, несчастиям и вообще…
Как ей быть? Оставаться в нерешительном положении нельзя: когда-нибудь от этой немой игры и борьбы запертых в груди чувств дойдет до слов — что она ответит о прошлом! Как назовет его и как
назовет то, что чувствует к Штольцу?
Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из
тех людей, которых в канцеляриях
называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты,
тем более он выиграет. Одет по моде.
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет же внутреннего распоряжения и
того, что
называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Городничий (запальчиво).Как ни се ни
то? Как вы смеете
назвать его ни
тем ни сем, да еще и черт знает чем? Я вас под арест…
К дьячку с семинаристами // Пристали: «Пой „Веселую“!» // Запели молодцы. // (
Ту песню — не народную — // Впервые спел сын Трифона, // Григорий, вахлакам, // И с «Положенья» царского, // С народа крепи снявшего, // Она по пьяным праздникам // Как плясовая пелася // Попами и дворовыми, — // Вахлак ее не пел, // А, слушая, притопывал, // Присвистывал; «Веселою» // Не в шутку
называл.)
«Скажи, служивый, рано ли // Начальник просыпается?» // — Не знаю. Ты иди! // Нам говорить не велено! — // (Дала ему двугривенный). // На
то у губернатора // Особый есть швейцар. — // «А где он? как
назвать его?» // — Макаром Федосеичем… // На лестницу поди! — // Пошла, да двери заперты. // Присела я, задумалась, // Уж начало светать. // Пришел фонарщик с лестницей, // Два тусклые фонарика // На площади задул.