За описываемое нами время внешнее положение
Московского государства было следующее: на юге огромными необозримыми степями отделялось оно от исконных злодеев и хищников — крымских татар; для ограждения от их набегов на границе были построены крепкие города, остроги и засеки, в которых наготове содержались сильные рати.
В доме было холодно, он попросил Анфимьевну затопить печь в его комнате, сел к столу и углубился в неприятную ему книгу Сергеевича о «Земских соборах», неприятную тем, что в ней автор отрицал самобытность государственного строя
Московского государства.
Идеология Москвы, как Третьего Рима, способствовала укреплению и могуществу
Московского государства, царского самодержавия, а не процветанию церкви, не возрастанию духовной жизни.
Из ставки начальника прибежал было с приказаниями завоеводчик; но атаманы отвечали в один голос: «Не слушаемся! идем помогать нижегородцам! Ради нелюбви вашей
Московскому государству и ратным людям пагуба становится», — и, не слушая угроз присланного чиновника, переправились с своими казаками за Москву-реку и поскакали в провожании Кирши на Девичье поле, где несколько уже минут кровопролитный бой кипел сильнее прежнего.
Но обязательность военной службы для дворян была постоянно признаваема в
Московском государстве; разница только в том, что войска регулярного не было, а следовательно, и служба была не регулярна.
Или, например, тот же почтенный подьячий пишет, что «во всем свете нигде такого на девки обманства нет, яко в
московском государстве», и описывает эти обманства.
Неточные совпадения
Но не надобно ошибаться; все это далеко за пределом
государства;
московский период так же мало поможет тут, как петербургский; он же никогда и не был лучше его.
Духовный провал идеи Москвы, как Третьего Рима, был именно в том, что Третий Рим представлялся, как проявление царского могущества, мощи
государства, сложился как
Московское царство, потом как империя и, наконец, как Третий Интернационал.
История русского народа одна из самых мучительных историй: борьба с татарскими нашествиями и татарским игом, всегдашняя гипертрофия
государства, тоталитарный режим
Московского царства, смутная эпоха, раскол, насильственный характер петровской реформы, крепостное право, которое было самой страшной язвой русской жизни, гонения на интеллигенцию, казнь декабристов, жуткий режим прусского юнкера Николая I, безграмотность народной массы, которую держали в тьме из страха, неизбежность революции для разрешения конфликтов и противоречий и ее насильственный и кровавый характер и, наконец, самая страшная в мировой истории война.
Церковь была подчинена
государству не только со времен Петра Великого, но и в
Московской России.
— Не могу же я, Николай Силыч, — возразил Павел, — как русский, смотреть таким образом на
Московское княжество, которое сделало мое
государство.