Я знаю, вы
любите охоту, но все на время лучше его принять, а там, как проедет ревизор, пожалуй, опять его можете повесить.
Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно
любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
Он был человек гордый, склонный к гневу, это был пацифист с воинствующим инстинктом,
любил охоту, был картежник, проигравший в карты миллион, проповедник непротивления — он естественно склонен был к противлению и ничему и никому не мог покориться, его соблазняли женщины, и он написал «Крейцерову сонату».
Я должен признаться, что никогда не
любил охоты большим обществом и предпочитал охоту в одиночку, вдвоем или много втроем, ибо как скоро будет охотников и собак много, то трудно соблюсти те условия, при которых охота может быть удачна и весела.
Неточные совпадения
— Нет, ты счастливый человек. Всё, что ты
любишь, у тебя есть. Лошадей
любишь — есть, собаки — есть,
охота — есть, хозяйство — есть.
— А вот увидите. Вы вот хозяйство
любите,
охоту, — ну посмотрите!
Но не теперь. Хоть я сердечно //
Люблю героя моего, // Хоть возвращусь к нему, конечно, // Но мне теперь не до него. // Лета к суровой прозе клонят, // Лета шалунью рифму гонят, // И я — со вздохом признаюсь — // За ней ленивей волочусь. // Перу старинной нет
охоты // Марать летучие листы; // Другие, хладные мечты, // Другие, строгие заботы // И в шуме света и в тиши // Тревожат сон моей души.
— Меня эти сплетни даже не смешат, Евгений Васильевич, и я слишком горда, чтобы позволить им меня беспокоить. Я несчастлива оттого… что нет во мне желания,
охоты жить. Вы недоверчиво на меня смотрите, вы думаете: это говорит «аристократка», которая вся в кружевах и сидит на бархатном кресле. Я и не скрываюсь: я
люблю то, что вы называете комфортом, и в то же время я мало желаю жить. Примирите это противоречие как знаете. Впрочем, это все в ваших глазах романтизм.
— Вот она кто! — сказала Вера, указывая на кружившуюся около цветка бабочку, — троньте неосторожно, цвет крыльев пропадет, пожалуй, и совсем крыло оборвете. Смотрите же! балуйте,
любите, ласкайте ее, но Боже сохрани — огорчить! Когда придет
охота обрывать крылья, так идите ко мне: я вас тогда!.. — заключила она, ласково погрозив ему.