— А ты порой на меня гневаешься, жесток-де очень у меня Гришка-то! Думаешь, мне тоже сласть в крови их нечистой купаться, слушать, как хрустят их кости разбойничьи? Да для твоей царской милости и купаюсь, и слушаю. Как подумаю, что как одному спущу, другого помилую, ан вдруг они нам с тобой, великий государь, спуску не дадут, нас с тобой
не помилуют?!
— Вестимо так… Правда… Тоже до царя довести о кромешниках — и им спуска не даст,
не помилует… Грозен он, да справедлив, батюшка, — послышались возгласы.
Неточные совпадения
—
Помилуй, государь, я хотя и считаюсь лучшим игроком на Руси, но как ни бьюсь и
не вдумываюсь в игру, никак
не могу постигнуть твоих ходов. Кажется, вот совсем умно рассчитаешь, а потом и попадешься.
—
Не хочу расставаться с косой,
не хочу кокошника, девичья волюшка всего
милее!
Поворчала старуха втихомолку, «
не ладно-де отдавать православную княгиню в руки нехристя», да смирилася: «Авось милосердный Господь
помилует».
— А ты говори, да
не заговаривайся: царь казнит изменников да себе супротивников, жестоко казнит, нечего греха таить, а кто в его царской милости, так по-царски и
милует… Брат-то нашего, князь Никита, при царе-батюшке первый человек после опричников… Надо, значит, к нему да к князю Василию приступать оглядываясь!
Не слетит их голова — своей поплатишься. К тому же, с Малютою тот и другой дружат чинно.
—
Не забудьте поучить и этого молодца! — кивнул Яков Потапович в сторону последнего, молча лежавшего на земле. — Жаль, сбежала черномазая, а то поглядела бы, как ее
милого дружка попотчуют батогами.
— Гришенька,
милый, касатик мой, я тебя
не ждала так рано; нынче, ни свет ни заря, Надюшка прибежала, сказала мне, я так и ахнула от радости… — затараторила цыганка.
С Владимира, ее дорогого,
милого Владимира снимут опалу, непременно снимут, — самое слово «опала» ей было
не совсем понятно, — затем она пойдет с ним под венец.
— Что ж, что
помиловал?.. Коли они тебе очи отвели, так милость к ним на гнев должна обратиться, по справедливости. Ужель дозволишь, великий государь, им над тобой в кулак посмеиваться, мы-де, по-прежнему, царем ворочаем; кого захотим, того он и
милует,
не разобрав даже путем — кого…
С последним бедная девушка отводила душу, говорила и
не могла наговориться о ее
милом Владимире.
Телеграмма была послана самим становым, и на душе у Натальи Ивановны было радостно, хорошо. Ей казалось, что если она, вдова убитого, прощает и просит помиловать, то царь не может
не помиловать.
Неточные совпадения
Городничий (вытянувшись и дрожа всем телом).
Помилуйте,
не погубите! Жена, дети маленькие…
не сделайте несчастным человека.
Аммос Федорович.
Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)
Не смею более беспокоить своим присутствием.
Не будет ли какого приказанья?
Анна Андреевна.
Помилуйте, я никак
не смею принять на свой счет… Я думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы
не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя,
милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
— У нас уж колос сыпется, // Рук
не хватает,
милые…