Неточные совпадения
В описываемую нами эпоху лобное место было днем самым оживленным в городе. Это место смерти более всего проявляло жизни, так как без казни не проходило ни
одного дня, и приспособления
к ней, в виде громадного эшафота, виселицы и костров, так и не убирались с площади, в ожидании новых и новых жертв человеческого правосудия и уголовной политики.
Но в данном случае мы легко можем подозревать Курбского в несправедливом пристрастии, так как он питал
к царю злобу непримиримую.
Одному Богу известно, не думал ли он очернить память Иоаннову, чтобы оправдать свою измену и спасти имя от вечного позора.
Сама Елена, впрочем, удержала в своих руках бразды правления только около пяти лет. Причиной этого было то, что она приблизила
к себе боярина Телепнева-Оболенского, поручила ему все важнейшие дела в царстве,
одного его только слушала и заставляла остальных бояр признавать своего любимца старшим между ними.
Один князь Иван Бельский мог еще быть хорошим наставником и примером добродетели для державного отрока, но Шуйские отняли достойного вельможу у государя и государства. Стараясь привязать
к себе Иоанна исполнением всех его желаний, они постоянно забавляли и тешили царя во дворце шумными играми, в поле — звериною ловлею, воспитывали в нем наклонность
к сластолюбию и даже
к жестокости, не думая о последствиях.
Князь Никита прибыл
к брату, не заезжая
к себе домой, прямо из Александровской слободы, и такая поспешность для далеко неповоротливых старых вельмож того времени уже
одна указывала на неотложное, серьезное дело.
Митрополит
один хотел немедленно ехать
к царю умолять его возвратиться, но бояре сказали ему...
— Государь, — я слышал это за достоверное, — спросил Вассиана: «Как должен я царствовать, чтобы вельмож своих держать в послушании?» Вассиан наклонился
к нему и тихо сказал: «Если хочешь быть самодержцем, не держи при себе ни
одного советника, который был бы умнее тебя, потому что ты лучше всех; если так будешь поступать, то будешь тверд в царстве и все будешь иметь в руках своих.
В то далекое время наши предки не любили лечиться у ученых лекарей, считая их, с
одной стороны, басурманами, так как они приходили
к нам из-за границы, а с другой — чародеями, знающимися с нечистой силой. Все, начиная с последнего холопа до знатного боярина, пользовались советами домашних знахарей, которые лечили простыми средствами, и иногда очень удачно.
В
одну из летних поездок князя Василия, после женитьбы, с семьей в эту вотчину, трехлетней княжне Евпраксии приглянулась семилетняя смуглянка Танюша, встреченная ею в саду. Каприз девочки, как и все капризы своей единственной боготворимой дочки, был исполнен князем Василием: цыганочка Танюша была взята в княжеский дом и княжна Евпраксия стала с нею неразлучной, привязавшись всей душою,
к величайшей досаде старой няньки,
к этому «иродову отродью», как прозвала Танюшу Панкратьевна.
Как сохранилась
к Танюше привязанность княжны, так не исчезла и антипатия
к ней Яши, ставшего уже Яковом Потаповичем, не любил он ее
одну, кажись, во всем княжеском доме.
Лютый мороз трещит на дворе, но не чувствует холода Татьяна Веденеевна. Бродит она бесцельно по саду, хрустит обледенелый снег под ее ногами, а то вдруг остановится как вкопанная, простоит на
одном месте несколько минут, в даль воздушную вглядываясь и как бы
к чему-то прислушиваясь.
— Проклятая корысть довела земских вожаков почти до огульного притеснения людей московского царства, да
к тому же вся эта ватага земских кровопийц стоит друг за друга, как
один человек; заступники, кроме того, всегда за них находятся, мирские и духовные…
Государь из столицы съехал… в слободу
одну, а нас разослал набирать по городам верных людей
к нему в телохранители от врагов…
Злобною радостью билось сердце Григория Семенова при
одной мысли о скором возвращении в Москву и возможности, при его настоящем положении, наверняка отметить своим «погубителям», а особенно черномазой Татьяне, безумная любовь
к которой, казалось ему, превратилась в его сердце в непримиримую ненависть, тем более, что он был уверен, что красавица принадлежит его сопернику, Якову Потапову.
А между тем он, князь Прозоровский, этих новых кровожадных, разгульных людей, во главе с самым лютым из них Малютой, должен сегодня принимать под своим кровом, сидеть с ними за
одним столом!.. Его дочь, эта непорочная, чистая девочка, должна будет выйти
к ним со «встречным кубком».
Один из привлеченных
к делу Федорова, князь Ростовский, воеводствовал в то время в Нижнем Новгороде.
— Что мне тебе его показывать, лучше я переведу его
к тебе в десяток, а ты взамен его мне
одного из своих молодцев уступишь, так будет ладнее; всегда он у тебя под руками будет.
В
одно из следующих свиданий выработан был этою достойною парочкою план построить гибель князя, княжны и Якова Потаповича на чувстве Малюты Скуратова
к княжне Евпраксии, для чего Григорий Семенович должен был перейти на службу
к этому «всемогущему царскому любимцу», что, как мы знаем, и устроилось, сверх ожидания, очень скоро.
Там он обменялся своим сердцем с
одной из сенных девушек молодой княжны — полногрудой белокурой и голубоокой Машей, той самой, если помнит читатель, которая, в день приезда князя Никиты
к брату с невеселыми вестями из Александровской слободы, подшучивала над Танюшей, что она «не прочь бы от кокошника», и получила от цыганки достодолжный отпор.
Одна из них, казалось, не хотела идти далее и вырвала даже свою руку; другая наклонилась
к ней совсем близко и несколько минут что-то нашептывала ей, как бы уговаривая, затем снова, схватив ее за руку, увлекла из сада, выдвинув сильною рукою тяжелый засов, запиравший калитку, и они осторожно, но все-таки довольно быстро стали спускаться с береговой кручи.
— Не за что, княжна, благодарить меня. Как бы иначе мог поступить я? Али не ведаешь ты, что вся жизнь моя в тебе
одной, что охотно за тебя положу я на плаху свою голову, что люблю я тебя всем сердцем моим,
к тебе
одной стремятся все мои помыслы…
— Ишь, чего захотел, святоша… — хриплым смехом захохотал успокоенный царь. —
Один пытал?.. — вдруг обратился он
к Малюте.
Татьяна потянулась
к нему губами, и он запечатлел на них тот омерзительный поцелуй,
один звук которого коробит слух неиспорченного человека.
Тимофей не мог поспеть за ними;
к довершению всего, его лошадь споткнулась и он полетел через ее голову и ушибся так сильно, что остался несколько времени лежать недвижимо, а лошадь, почуяв свободу, помчалась
одна по полю, в сторону от направления травли.
Когда он проснулся, то в комнате была снова
одна старуха. Она подошла
к нему и молча начала переменять примочки на его голове.
Молодая девушка ухаживала за больным, заменяя около него сиделку, и в ее частых, тревожных вопросах Панкратьевне слышались уже ноты не
одного сострадания
к ближнему.
Григорий Семенович снял шапку, провел рукой по лбу, тряхнул кудрями и, ухарски надев шапку набекрень, спокойной и ровной походкой направился
к одному из стоявших в глубине двора сараев.
Это было бы тем легче, что Кудряш в деле мести князю Прозоровскому и Якову Потапову не был уже теперь особенно нужен Григорию Лукьяновичу, и последний, не моргнув глазом, при
одном намеке нравящейся ему до сих пор женщины отправил бы его
к праотцам.
Они сели на
один из стоявших в сарае ящиков. Обвив его шею руками и прижавшись
к нему всем телом, она нежно склонила свою голову на его плечо, обдавая его своим горячим, полным страсти дыханием.
Бездыханный труп цыганки упал
к его ногам, обагрив алою кровью, брызнувшей фонтаном из раны, девственный снег вековечного дремучего леса. Она не успела договорить фразы и даже издать малейшего стона. Он так ловко отскочил от нее, что ни
одна капля крови не попала на него.
— Не замай, красавица, на твой пай молодцов хватит, да и с этого красота-то не слиняет вся, я его самую малость пощупаю… — захохотал Малюта,
одною рукою с силой отстраняя княжну, а другою направляя
к выходу Воротынского.
Народ, в тяжелые исторические годины, как известно, дает более широкий простор своей фантазии и создает целые утешающие его легенды, но нет основания полагать, что то или другое народное предание должно быть с корнем отнесено
к одной этой фантазии, уже придерживаясь народной же пословицы, что дыму не бывает без огня.
Он считался даже
одним из лучших его учеников и был любимцем учителя, хотя не мог платить ему тою же монетою: открытая и честная душа Якова Потаповича, несмотря на уважение
к знаниям «иноземца», чуяла в нем дурного человека, эгоиста и иезуита.
—
Одно помни, княжна: когда он явится сюда, — явится тайком, так как будет считаться казненным, — немедля ни минуты бросайся
к ногам князя-батюшки и умоляй его поскорее обвенчать вас и бежать вместе с вами в Литву.
К примеру взять князя Никиту: хотя он и
одного отродья, а слова против него не молвлю; может, по любви
к брату да слабости душевной какое касательство до дела этого и имеет, но я первый буду пред тобой его заступником; сам допроси его, после допроса брата, уверен я, что он перед тобой очистится; а коли убедишься ты воочию, что брат его доподлинно, как я тебе доказываю, виноват кругом, то пусть князь Никита вину свою меньшую с души своей снимет и казнит перед тобой, государь, крамольника своею рукою.
Как только могильщики скрылись с глаз и стук колес их телеги о мерзлую землю замолк вдали, юродивый быстро приподнялся с колен, подошел, озираясь,
к одному из росших вблизи кустов и вытащил, видимо, заранее спрятанный в его ветвях заступ.
Князь только после тщетного ожидания вспомнил, что он вчера, сдавая ее с рук на руки Панкратьевне, приказал княжне без зова не являться
к нему на глаза, и она сидела у себя в светлице, устремив взгляд в
одну точку, не обращая внимания на сенных девушек, занятых работою.
— Чего вы, бездельницы, от работы отлынивать да по окнам висеть вздумали? — сползла Панкратьевна с ворчаньем с теплой лежанки и в свою очередь направилась
к одному из окон.
Девушки, видевшие из окон происшедшую свалку, но хорошенько не разобравшие в чем дело, кинулись
к ней на помощь вместе с продолжавшей причитать Панкратьевной. Их визг и крики смертельного испуга огласили княжеские хоромы. В этот же момент на пороге светлицы появился князь Владимир Воротынский, схватил бесчувственную княжну и бросился, держа ее на руках, как ребенка, вниз по лестнице. Все это было делом
одной минуты.
Глаза Малюты злобно сверкнули. Он подскочил
к княжне, схватил ее в свои объятия и стал покрывать страстными поцелуями. Напрасно она делала усилия, чтобы освободиться, он все крепче и крепче сжимал ее. Вдруг в голове ее мелькнула счастливая мысль, и она, высвободив
одну руку, с быстротою молнии выхватила из ножен висевший на его поясе кинжал.
Она стояла в оборонительной позе. Медленно, с пылающим низкою страстью взором подходил
к ней Малюта. Еще
одно мгновение — и произошло бы нечто ужасное, как вдруг раздался страшный удар в окно. С треском вылетела рама, и в комнату вскочил Яков Потапович.
К одной из таких трапез был приглашен и князь Никита Прозоровский, с которого царь снял опалу.
Несмотря на то, что он с Петром Волынским вернулся, как мы видели,
к дому Бомелия с целью наказать разрушителей их гнусного плана, оба они, с
одной стороны отдавая дань общему суеверию того времени, а с другой — лично усугубляя это суеверие сознанием своих, достойных неземной кары, преступлений, — сознанием, присущим, волею неба, даже самым закоренелым злодеям, — были почти уверены, что помешавший им совершить насилие над непорочной княжной был действительно мертвец — выходец с того света.