Неточные совпадения
— И вправду, что же ждать от разбойника? — ворчал Гримм про себя в минуту раздумья. — Что награбит, тем и богат, а ведь часто
волк платится и своей шкурой. Разве — женитьба? Да где ему! Роберт Бернгард посмышленее, да и по молодцеватей его, да и у него что-то не вдруг ладится… А за моего она ни за что не пойдет, даром что кротка, как овечка, а силком тащить ее из замка прямо в когти к коршуну — у меня, кажись, и руки не
поднимутся на такое дело… Дьявол попутал меня взяться за него…
Волчье логово перед ним как на блюдечке. Где-то вдали, на колокольне, бьет шесть часов, и каждый удар колокола словно молотом бьет в сердце измученного зверюги. С последним ударом
волк поднялся с логова, потянулся и хвостом от удовольствия замахал. Вот он подошел к аманату, сгреб его в лапы и запустил когти в живот, чтобы разодрать его на две половины: одну для себя, другую для волчихи. И волчата тут; обсели кругом отца-матери, щелкают зубами, учатся.
Неточные совпадения
Собака взглянула на него здоровым глазом, показала ещё раз медный и, повернувшись спиной к нему, растянулась, зевнув с воем. На площадь из улицы, точно
волки из леса на поляну, гуськом вышли три мужика; лохматые, жалкие, они остановились на припёке, бессильно качая руками, тихо поговорили о чём-то и медленно, развинченной походкой, всё так же гуськом пошли к ограде, а из-под растрёпанных лаптей
поднималась сухая горячая пыль. Где-то болезненно заплакал ребёнок, хлопнула калитка и злой голос глухо крикнул:
И бегут, заслышав о набеге, // Половцы сквозь степи и яруги, // И скрипят их старые телеги, // Голосят, как лебеди в испуге. // Игорь к Дону движется с полками, // А беда несется вслед за ним: // Птицы,
поднимаясь над дубами, // Реют с криком жалобным своим. // По оврагам
волки завывают, // Крик орлов доносится из мглы — // Знать, на кости русские скликают // Зверя кровожадные орлы; // Уж лиса на щит червленый брешет, // Стон и скрежет в сумраке ночном… // О Русская земля! // Ты уже за холмом.
Разом
поднялся гвалт. Кричал что-то по-своему Цыган, рычал Медведь, выл
Волк, кричал серенький Козлик, жужжал Волчок — одним словом, все обиделись окончательно.
Я наконец справился с тяжелой овчиной, выпростал руки,
поднялся. Ни сзади, ни с боков не было черных зверей. Мело очень редко и прилично, и в редкой пелене мерцал очаровательнейший глаз, который я бы узнал из тысячи, который узнаю и теперь, — мерцал фонарь моей больницы. Темное громоздилось сзади него. «Куда красивее дворца…» — помыслил я и вдруг в экстазе еще два раза выпустил пули из браунинга назад, туда, где пропали
волки.
Вижу,
поднимается, как
волк угрюмый. Взглянула исподлобья на свечу и глаза рукой заслоняет.