Неточные совпадения
Между людьми, не принимавшими сторону бунтовщиков, находились: знатный муж Василий Никифоров, боярин Захарий Овин,
брат его Кузьма Овин и несколько
других, лично доброжелательно относившихся к Иоанну и ценивших его за ум и энергию. Они держали его сторону, и Василий Никифоров обратился к народу...
Марфа, выйдя с клевретами из храма на Ярославов двор, распорядилась рассыпать народу несколько четвериков пуль [Новгородское тесто того времени.], раздать по оловяннику [Оловянная кружка.] меда на
брата и подала знак, по которому туча камней полетела на ее ослушников. Иные, сраженные, падали,
другие разбежались, а крики толпы становились все громче.
Он не успел окончить. Убийственный топор звякнул, и голова его отскочила от туловища, и покатилась по песку, чертя по нему кровавые следы. Некоторые дрогнули,
другие же, остервенясь еще более, продолжали волочить по площади обезглавленное тело, схватили Захария Овина,
брата его Кузьму и убили их обухом топора.
— Не кори меня ни тем, ни
другим,
брат названный, — вздохнул тяжело новгородский витязь. — Чудно тебе показалось отбытие мое из родного края, особенно же тогда, когда уже сковался я кольцом обручальным, но я еще чуднее дело поведаю тебе…
— Какие же это свои враги, боярин? — спросил его Савелий. — Кажись, теперь все князья живут в ладу, как дети одной матки, дружно, согласно. Наш же московский, как старший
брат, властью своей прикрывает
других. О прежнем времечке страшно подумать. Вот недавно сломил он, наш батюшка, разбойников…
— Да так, к слову пришлось. А теперь, когда я доподлинно знаю, что слова мои не сочтешь за язык трусости, я далее поведу речь свою. Широки здесь края гарцевать молодцам, много можно набрать золота, вино льется рекой, да и в красотках нет недостатка, но в родимых теремах и солнышко ярче, и день светлее, да и милая милей.
Брат Чурчила, послушайся приятеля, твоего верного собрата и закадычного
друга: воротимся.
— Да пусть его взглянет последний раз на Чурчилу… Пожалуй, осерчает, что не допустили до него Настасьина
брата, хоть любит он его, как собака палку, — сказал
другой дружинник, останавливая опускавшуюся было над головой Павла руку товарища.
По его уходе двери Думной палаты распахнулись и Иоанн повелел собрать полный совет народный, для выслушания воли его. Перед лицом великого князя предстали, кроме митрополита, епископов,
братьев, бояр и прочих думных людей, окольничьи, стольники, стряпчие, дьяки, головы, сотники, дети боярские, гости, жильцы, торговые и
другого сословия люди.
— Больше чем
друг —
брат! Требуй, по условию от меня что хочешь.
Рассказы и болтовня среди собравшейся толпы, лениво отдыхавшей на земле, часто так были смешны и дышали такою силою живого рассказа, что нужно было иметь всю хладнокровную наружность запорожца, чтобы сохранять неподвижное выражение лица, не моргнув даже усом, — резкая черта, которою отличается доныне от
других братьев своих южный россиянин.
— Встанут с утра, да только о том и думают, какую бы родному брату пакость устроить. Услышит один Захар, что брат с вечера по хозяйству распоряжение сделал, — пойдет и отменит. А в это же время другой Захар под
другого брата такую же штуку подводит. До того дошло, что теперь мужики, как завидят, что по дороге идет Захар Захарыч — свой ли, не свой ли, — во все лопатки прочь бегут!
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с
другими: я,
брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Смирно помещик лежит под халатом, // Горькую долю клянет, // Яков при барине:
другом и
братом // Верного Якова барин зовет.
Г-жа Простакова. Братец,
друг мой! Рекомендую вам дорогого гостя нашего, господина Правдина; а вам, государь мой, рекомендую
брата моего.
Милон. Ба! Это наш
брат служивый! Откуда взялся,
друг мой?
— С нас,
брат, не что возьмешь! — говорили
другие, — мы не то что прочие, которые телом обросли! нас,
брат, и уколупнуть негде!