Неточные совпадения
Руки, державшие добычу, замерли на минуту, затем поднялись для молитвы, шапки покатились с
голов, но толпа не смела поднять глаз и, ошеломленная стыдом, пошатнулась и
пала на колени, как один человек.
Павел крался, подползая к Чурчиле как червь; нож его блеснул во мраке, взвился с рукою над
головой жениха его сестры и уже готов был опуститься прямо над горлом несчастного, как вдруг Чурчило, под влиянием тяжелых сновидений, приподнялся и
попал бы прямо на нож, если бы убийца не испугался и угрожающая рука его не замерла на полувзмахе.
— Раздену я ее, благородный господин мой, да
спать уложу, к утру все как рукой снимет, опять пташкой по замку заливаться будет, — сказала Гертруда опечаленному, сидевшему с поникшей
головой фон-Ферзену.
— И с нами, государь, везде присутствует Дух Его. Посылку твою приму я, как драгоценную награду: она зажжет в старике пыл молодости и укрепит мою руку. Первая
голова вражеская
падет от нее за Москву, вторая — за детей и братьев твоих, а моя — сюда скатится, за самого тебя!..
— Смотрит-то он богатырем, государь, — отвечали они, — силится, тянется кверху, да ноги-то его слабеньки. Погоди немного,
упадет он сперва на колени, а там скоро совсем склонится, чокнется самой
головой о землю, рассыплется весь от меча твоего и разнесется чуть видимою пылью, так и следа его не останется, кроме помину молвы далекой, многолетней…
— Да он и сожнет ваши
головы, как снопья снимет! Кланяться ему все равно, что вкладывать в волчью
пасть пальцы! Лучше же с него шапки скинуть! — кричал народ, подстрекаемый клеветами Марфы, и перекричал разумных.
На задней его части, выдавшейся острым утесом в глубокий овраг, огибавший стену, из которой камни от действия времени часто открывались и
падали в глубину, находилось отверстие, из которого дружинники приметили вышедшего человека, окутанного с ног до
головы широким плащом, несшего что-то под мышкою; за ним вскоре вышли еще несколько человек, которые вместе с первым прокрались, как тати, вдоль стены.
— Мало ли дум в
голове? Слышишь ли, как гудит выстрел в ущелье, ведь он на чью-нибудь жизнь послан?.. Новгород должен
пасть. Если мы решимся умереть за него, на кого покинем женщин и детей? Эта мысль гложет мое сердце.
Тут вдруг я бросил думать всю эту бессмыслицу и в отчаянии
упал головой на подушку. «Да не будет же!» — воскликнул я с внезапною решимостью, вскочил с постели, надел туфли, халат и прямо отправился в комнату Макара Ивановича, точно там был отвод всем наваждениям, спасение, якорь, на котором я удержусь.
Такие лудевы ставятся всегда в горах на кабарожьих тропах. В изгороди местами оставляются проходы, а в них настораживаются веревочные петли.
Попав головой в петлю, испуганная кабарга начинает метаться, и чем сильнее бьется, тем больше себя затягивает.
Слезы душили меня, я сел на диван и, не в силах говорить более,
упал головой ему на колена, рыдая так, что мне казалось, я должен был умереть в ту же минуту.
Но блеснувшая между деревьями прогалина заставила его остановиться на опушке, он почуял, что враг совсем близко, и хотел вернуться, но в это мгновение раздался сухой треск выстрела, и благородное животное, сделав отчаянный прыжок вперед,
пало головой прямо в траву.
Неточные совпадения
Он
спал на
голой земле и только в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под
головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Долго раздумывал он, кому из двух кандидатов отдать преимущество: орловцу ли — на том основании, что «Орел да Кромы — первые воры», — или шуянину — на том основании, что он «в Питере бывал, на полу сыпал и тут не
упал», но наконец предпочел орловца, потому что он принадлежал к древнему роду «Проломленных
Голов».
И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи
голову,
упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колена.
— Не очень пьян, не
упадет? — покачивая
головой, сказал Свияжский.
Но чем громче он говорил, тем ниже она опускала свою когда-то гордую, веселую, теперь же постыдную
голову, и она вся сгибалась и
падала с дивана, на котором сидела, на пол, к его ногам; она
упала бы на ковер, если б он не держал ее.