— Ни более, ни менее, мой друг! Она носила массу названий, массу костюмов, говорила на всех языках
Вавилонского столпотворения, но это все та же женщина: гетера, куртизанка, лоретка, содержанка, кокотка горизонталка; Фрина, Аспазия, Империя, Армида, Цирцея, Ригольбош или Анжель. Это кровопийца, женщина веселья, опустошающая карманы и притупляющая ум ственные способности — ее сила в животной стороне человека.
Говоря по совести, оно не только лишено какой бы то ни было согласованности, но все сплошь как бы склеено из кусочков и изолированных теорий, из которых каждая питает саму себя, организуя таким образом как бы непрекращающееся
вавилонское столпотворение.
Трудно было бы решить, к какому ордену архитектуры принадлежало это чудное здание: все роды, древние и новейшие, были в нем перемешаны, как языки при
вавилонском столпотворении, Низенькие и толстые колонны, похожие на египетские, поддерживали греческой фронтон; четырехугольные готические башни, прилепленные ко всем углам дома, прорезаны были широкими итальянскими окнами; а из средины кровли подымалась высокая каланча, которую Ижорской называл своим бельведером.