Неточные совпадения
Но так как, по сообщенным мне полицией сведениям, вы русский офицер Савин, преследуемый за разные уголовные
дела в России и притом бежавший от немецких властей во время следования в Россию, то до разъяснения всего этого или оправдания вас
судом я обязан заключить вас в предварительную тюрьму.
— Положительно ответить я вам на это не могу, но, по моему мнению, долго оно продлиться не может, так как
дело, в сущности пустое. Во всяком случае, пройдет недели две-три, а до
суда и все шесть.
Уезжали все заключенные, требуемые в
суд, в девять часов утра и находились там до шести часов вечера, то есть до окончание
дела в
суде и возвращения кареты в тюрьму.
В эти-то поездки в
суд Николай Герасимович и виделся с Мадлен де Межен, которую впускали в ту же комнату, где он находился, и где они прекрасно проводили время целый
день.
Это оправдание последовало уже после отъезда Савина из Бельки, и он узнал о нем из газет, но в то время, когда Николай Герасимович с ним встречался, он был приговорен к пятнадцатилетнему заключению в тюрьме и
дело его находилось по его кассационной жалобе в кассационном
суде.
Вскоре после вручения Савину обвинительного акта он получил повестку о выезде в
суд исправительной полиции, и в тот же
день его посетил его защитник — Фрик.
— Удайся нам убедить
суд, — начал снова Николай Герасимович, — что я действительно проживал во Франции, а не в Бельгии под чужим именем, добейся я таким образом оправдательного приговора по обвинению в ношении чужого имени, тогда если я и буду обвинен по
делу об оскорблении полиции, то под именем маркиза де Траверсе, а не Савина, и этот приговор
суда будет мне служить самым лучшим доводом против требуемой Россией моей выдачи: требуют не маркиза де Траверсе, а Савина, с которым я в силу уже приговора бельгийского
суда, ничего общего иметь не буду…
За несколько
дней перед этим в нескольких брюссельских газетах появились коротенькие заметки, извещавшие публику, что в такой-то
день назначено к слушанию в
суде исправительной полиции
дело о маркизе Сансак де Траверсе, он же Савин, и его любовнице Мадлен де Межен, причем, конечно, не было забыто прибавление разных пикантных подробностей о личностях обвиняемых, а также говорилось, что по распоряжению судебных властей
дело это, ввиду его интереса, будет разбираться в большом зале
суда и что публика будет допускаться только по билетам.
Эта эстрада отделена от публики решеткой, и за эту решетку входят только участрующие в
деле лица, не исключая свидетелей, которые входят по одному, по вызову председателя
суда.
Этот пример уважения закона может только благотворно отразиться на массе и принесет, конечно, несравненно больше пользы, чем все наказания, налагаемые
судом, в настоящем
деле эта профессиональная наглость полицейских чиновников проявилась во всем ее блеске.
«Рассмотрев
дело русского подданного Николая Савина, именующего себя маркизом Сансаком де Траверсе и французской гражданки Мадлен де Межен, обвиняемых: первый в проживании под чужим именем и оба в оскорблении на словах и в действии полицейских властей и в неповиновении сим властям, — брюссельский
суд исправительной полиции определил: Николая Савина подвергнуть заключению в тюрьме сроком на семь месяцев и штрафу в пятьсот франков, а Мадлен де Межен подвергнуть тюремному заключению на два месяца и штрафу в двести франков, обоих же по отбытии наказания отвезти за границу, с запрещением возвращения и проживания в пределах Бельгийского королевства в продолжение одного года.
Последняя, чтобы остаться в Брюсселе, а первый в надежде добиться оправдательного приговора по
делу о ношении им чужого имени и во всяком случае уменьшения наказания, так как
суд приговорил его к высшей мере, указанной в законе.
В благополучном исходе его
дела в России, то есть в его оправдании
судом по всем возводимым на него обвинениям он не сомневался ни минуты, но до этого
суда и
дня его освобождения была целая бездна — долгие месяцы тюрьмы и связанная с ними разлука с той, в которой было все его блаженство, все его счастие, вся его жизнь.
Но ни парижская шляпка Мадлен, ни защита Савина, ни даже красноречивая речь Стоккарта не помогли. Палата утвердила приговор
суда первой инстанции и им пришлось, скрепя сердце, подчиниться этому решению: Савину досиживать его срок, а Мадлен Де Межен на другой же
день покинуть Бельгию.
Хлебников, служивший когда-то в московской палате гражданского и уголовного
суда, остался за штатом и поступил поверенным Алфимовой, сумел войти в ее доверие честным ведением ее
дел и был назначен управляющим.
— Да, он помощник присяжного поверенного… Не так давно он защищал
дело, которое сделало известным его имя.
Дело было совершенно безнадежное… Мошенник и шулер, известный Алферов, вышел совершенно неожиданно из
суда оправданным… Долинский говорит, что это случайность, даже неожиданная для него… Но говорил он прекрасно и
дело изучил во всех подробностях, чего никогда не делают наши знаменитости…
С жилицей Сиротининой Елизаветой Петровной Дубянской случился страшный нервный припадок в окружном
суде при разбирательстве
дела Алферова, которого защищал Долинский. Лубянская была свидетельницей по этому
делу, и оправдательный вердикт, вынесенный присяжными заседателями обвиняемому, произвел на нее потрясающее впечатление.
Елизавета Петровна уже более года жила в Петербурге по
делу, которое имело для нее такой роковой исход, но заседание
суда несколько раз откладывалось по болезни подсудимого, которому, как говорили, необходимо было для чего-то выиграть время.
Дело в петербургском окружном
суде по обвинению Николая Герасимовича в уничтожении векселя в четыре тысячи рублей, выданного им на имя Соколова и предъявленного ему Владимиром Григорьевичем Мардарьевым, окончилось полным оправданием Савина.
Если вы его обвините, на что вы имеете право, несмотря на мой отказ от обвинения, раз вы найдете его виновным по обстоятельствам
дела, приговор над ним не вступит в законную силу ранее
суда над ним в Калуге, если оправдаете — его не освободят из-под стражи ранее этого же
суда.
Туда же уехал и Сергей Павлович Долинский, имя которого снова, благодаря
делу Савина, обошло все газеты и сделалось популярным адвокатским именем в Петербурге. Обаяние этой известности придало ему немалый престиж и пред калужским окружным
судом, с составом которого он познакомился недели за две до
дня, назначенного для слушания
дела Савина.
Вернувшись в этот город, он подал в
суд заявление о дозволении ему представить переименованных им в нем свидетелей и о при соединении к
делу находящегося в архиве окружного
суда дела о самоубийстве в припадке безумия крестьянской девицы Настасьи Лукьяновой Червяковой. Оба ходатайства были
судом уважены.
Прокурор произнес сдержанную речь, прося присяжных заседателей не увлекаться вдруг впервые обнаружившейся и явно подготовленной защитой романтической подкладкой этого, в сущности, весьма обыденного и прозаического
дела. Защитник Савина Долинский построил между тем на этой самой романтической подкладке блестящую речь, произведшую впечатление не только на присяжных заседателей и на публику, но и на
суд.
— Погоди, что скажет следствие и
суд, быть может, он не успел растратить и мы потеряли только часть, тогда мы
разделим убыток пополам, — заметил Корнилий Потапович. — А теперь потрудись сам идти в кассу… Будем продолжать проверку.
В виду этой крайней несправедливости во взглядах нашего общества было бы необходимо более гуманное и осторожное отношение судебных властей при возбуждении уголовных
дел, а тем более аресте обвиняемых до
суда.
Недаром в Англии и Швейцарии заключение до
суда зависит не от следователей и прокуроров, а от присяжных, пред которыми должен предстать каждый обвиняемый не позже восьми
дней по его аресте.
Перед ними не разбирается
дело по существу, а только выясняются причины задержания обвиняемого, вескость улик и положение его в обществе, что главным образом и руководит присяжными при принятии этой или другой меры пресечения обвиняемому способов уклоняться от
суда и следствия.
Это вмешательство присяжных, то есть людей беспристрастных, не профессиональных юристов, в участь обвиняемого с самого начала возбуждения уголовного
дела — бесспорно, самое правильное и гуманное применение
суда совести.
После оправдательного приговора калужского окружного
суда Николай Герасимович возвратился в Петербург и, устроив свои денежные
дела, вскоре уехал с Мадлен де Межен, несмотря на горячие мольбы антрепренера, не пожелавшей возобновить контракта, в Москву.
— А так, чтобы
дело не дошло относительно его до
суда вследствие открытия настоящего виновника… Я верю в это… Я верю, что в земное правосудие вмешается отчасти небесное… Редки случаи, когда действительно невинный садится на скамью подсудимых…
Сергей Павлович Долинский высоко и чисто смотрел на призвание адвоката как совместного работника с прокуратурой и
судом в
деле отправления земного правосудия.
— Он говорит, что это, вероятно, для заключения следствия, после чего передадут
дело в
суд для составления обвинительного акта, и всему конец.
— Перед
судом я всегда говорю правду, но не считаю обязанностью говорить правду полиции, которая впутывается в
дела, которые ее совсем не касаются.