Неточные совпадения
— Да
вы мне
говорили,
что вас присудили на житие в Иркутскую губернию?
— Все для письма я
вам доставлю сейчас, — ответила надзирательница, — но должна
вас предупредить,
что все письма, исключая писем к адвокату, должны быть распечатанными, так как их до отправки читает директриса тюрьмы. Только к адвокатам письма не читаются…
Что же касается хороших адвокатов, то я могу назвать
вам их несколько: Янсен, Фрик, сенатор Робер, Стоккарт, — все это знаменитости, но кто из них лучше, трудно сказать… Я знаю только,
что берут они очень дорого и
говорят на суде очень красноречиво.
— О, с делом я знаком, весь город
говорит о нем, все газеты полны подробностями… Я, думая,
что вам будет это интересно, захватил две газеты, в которых более талантливо, живо и подробно изложено ваше дело.
Обвинитель
говорит вам,
что для него оскорбление властей и сопротивление им со стороны обвиняемых ясно доказано, но неужели не ясно доказано для него и возмутительное поведение самих якобы оскорбляемых?
— У подъезда стоит человек, который
вас спрашивает. Я было приказала его прогнать, но он
говорит,
что для
вас самих важно переговорить с ним.
— Смотрите, смотрите, только не умрите от ревности…
Вы, видимо, ошиблись,
говоря,
что он единственно может нравиться только женщинам бальзаковского возраста, а оказывается и молодые девушки…
—
Что вы говорите… Я дала матери у ее смертного одра слово не выходить из воли его и моего брата.
— Этого я не вижу, — возразила Ястребова. — Но скоро
вы будете молодцом… Я
говорила вам,
что вам нужен покой,
вы все волнуетесь…
— К
чему вы притворяетесь? Ведь
вы очень хорошо знаете, как состоялся этот брак… Корнилий Потапович настоял на нем, хотя и знал,
что его дочь глубоко любила другого. И даже отправил этого другого в почетную ссылку.
Говорят, он скоро вернется.
— Христом Богом просили позволения увидеть
вас…
Говорили,
что это, может быть, в последний раз в жизни. Ах, ваше сиятельство, сжальтесь над ним!.. Глядя на него, просто плакать хочется.
— Да, знаю… Это все та же история с этим Долинским. И во всем виноват мой муж! У него страсть ко всяким плебеям… А
что говорит она о графе Василии Сергеевиче? Я ведь просила
вас почаще выставлять ей на вид все преимущества этого брака…
—
Вас, вероятно, прислала мама толковать со мной о графе Василии Сергеевиче Вельском? —
говорила она с презрительным смехом. — Так не трудитесь, мадемуазель Дубянская, я сама знаю,
что делаю, а кататься я не пойду, потому
что мне нездоровится и я хочу читать…
— О! Не
говорите мне о ней! У меня с нею все покончено! И если я в
чем вижу милость Бога ко мне, то это в том,
что возле меня
вы.
— О, папа… папа… — шептала она, не будучи в силах писать, так как глаза ее затуманивались слезами. — Как я огорчила тебя… Но ты мне простишь… И мама простит… Милые, дорогие мои… Ведь я же теперь раба, раба его! Он
говорит,
что если я не буду его слушаться, он опозорит меня… И ко всему этому он не любит меня…
Что делать,
что делать… Нет, я не напишу
вам этого, чтобы не огорчать
вас… Он честный человек, он честный…
— И
вы говорите,
что этот человек держит все нити в своих руках?.. — спросил Николай Герасимович своего спутника.
— Бог с
вами,
что вы говорите, Любовь Аркадьевна!
Вы молоды и чисты, а потому доверчивы… Неелов был первый человек, который сумел заговорить с
вами языком, понятным вашему сердцу, да еще и при таких обстоятельствах. Виноваты ли
вы,
что поверили ему?.. Ну, а теперь
говорю с
вами я и прежде всего объявляю,
что если отец ваш и благословит наш брак, я заранее отказываюсь от его богатства… согласны
вы?
— Так
вы говорите,
что он совершенно перестал
говорить о браке?
—
Говорю вам,
что я не женюсь… А
вас убью… — сказал на ходу Неелов.
—
Вы улыбаетесь?..
Вы думаете,
что во мне
говорит любящая невеста?..
Вы ошибаетесь и осознаете вашу ошибку, как только я расскажу
вам, в
чем дело.
— Да
что я
говорю… Помните в Париже,
вы увидели у меня его портрет, — обратился Савин к Кирхофу, — и тогда же пересняли, сказав,
что он напоминает
вам вашего брата или родственника, не помню уже?..
— И нет тут никаких «но»… Если же
вы будете молчать до поры до времени, я даже не прошу молчания навсегда, то… Вот
что, я не так прост, как выгляжу. Я следил за выражением вашего лица, когда
говорили о деле этого кассира Сиротинина, и понял,
что, несмотря на то,
что вы небрежно уронили: «Читал что-то в газетах», —
вы интересуетесь этим делом. Отвечайте же прямо, правда?
—
Что вы говорите… Оля несчастна… Почему?
— Так
вы, значит, не знаете,
что Оля была загублена в вашем доме и теперь она живет в Москве, в монастыре и решила посвятить себя Богу. Я и ее мать
говорили с ней по душе, но она отказалась назвать имя своего обольстителя… Ну, да мы-то все равно его знаем…
— Замолчите, нахальный человек! — вскричала она. — Это не откровенность, а цинизм!
Вы говорите мне только потому,
что уверены в слабохарактерности моего мужа, хотя отлично знаете, чтода всегда была и всегда останусь верна своему долгу.
— Полноте, граф… Не играйте со мной в темную, мы с
вами с глазу на глаз, нас, надеюсь, никто не подслушивает, а потому мы можем
говорить начистоту… Ведь то,
что я
вас даже наедине называю «граф», что-нибудь да стоит.
— Ах,
что вы мне такое
говорите… Мне этого вовсе не нужно… Я хочу делать свое дело… служить… работать…
—
Что вы говорите!.. Значит Сиротинин — жених Дубянской — страдает невинно… Боже великий!..
— Но я
говорю вам,
что это необходимо…
— Встань,
говорю тебе… Этот честный и благородный человек простил тебя, и кара закона не обрушится на твою голову, но внутри себя ты до конца жизни сохранишь презрение к самому себе… Прошу
вас, господин следователь, составить протокол о признании моего сына в растрате сорока двух тысяч рублей — относительно последней растраты я не заявлял
вам официально — добавив,
что я не возбуждаю против него преследования…
— Полноте, полноте, за
что,
что я сделал?..
Вы говорите, знаю ли я?.. Подробностей нет, но читал публикацию… Да вот сейчас ушел от меня тоже один банковый деятель, так
говорил,
что весь финансовый мир только и
говорит об этом… Это со стороны Алфимова благородно, но относительно сына жестоко…
— Я
говорил вам,
что это он один сумеет…
— Я и не
говорю этого… С первого раза меня это поразило и взволновало… Если
вы говорите,
что этот ее роман долго не продолжится, то пусть ее позабавится, поиграет в любовь, я ничего не имею, но все же сделаю вид,
что сержусь на нее… Когда она вернется, то будет послушнее.
—
Вам может показаться с моей стороны бессердечным,
что я так
говорю все это на другой день по получении известия о смерти мужа, да еще такой страшной, трагической смерти, но
что делать, если он сам сделал меня по отношению к нему такой бессердечной…
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Что вы!
что вы: Цицерон! Смотрите,
что выдумали!
Что иной раз увлечешься,
говоря о домашней своре или гончей ищейке…
Аммос Федорович.
Что ж
вы полагаете, Антон Антонович, грешками? Грешки грешкам — рознь. Я
говорю всем открыто,
что беру взятки, но
чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому
вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что? а?
что теперь скажете? Теперь я
вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий. Там купцы жаловались вашему превосходительству. Честью уверяю, и наполовину нет того,
что они
говорят. Они сами обманывают и обмеривают народ. Унтер-офицерша налгала
вам, будто бы я ее высек; она врет, ей-богу врет. Она сама себя высекла.
Городничий. Ах, боже мой,
вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова
поговорить о деле. Ну
что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?