Со дня рождения
дочери граф Владимир Петрович проводил все свои вечера дома. Он боялся посещения театра, за которым, обыкновенно, следует ресторан, снова завязать связи с тем светским и полусветским кругом, который, он знал, затягивает человека, как тина.
Неточные совпадения
Казалось, жена и малютка
дочь были для
графа Владимира Петровича теми жизненными второстепенностями, занимать которыми даже своего друга, а не только посторонних лиц, было просто неприлично.
За женой Василий Никандрович взял тысчонок двести, и таким образом и составился капитал в два миллиона, который, по мнению
графа Белавина, был предназначен судьбою ему и который делал хорошенькую Кору, единственную
дочь горного исправника Батищева, графинею.
Первое время
граф Владимир Петрович сам принимал участие в радостях своей жены при наблюдении за началом сознательной жизни их
дочери, и если бы кто спросил его, доволен ли он своей судьбой,
граф совершенно искренно ответил бы, что никогда не испытывал более полного счастья.
В то время, когда
графа Владимира Петровича потянуло с какой-то неестественной силой в освещенную солнцем нарядную толпу, где его ожидала роковая встреча, графиня Конкордия Васильевна сидела у колыбели своей спящей сном невинности
дочери, любуясь ею и мечтая о будущем безоблачном счастье.
Граф Владимир Петрович тотчас же написал Караулову длинное и горячее послание, в котором в самых витиеватых выражениях благодарил его за заботы об его жене и
дочери.
— Я прошу вас спасти моего мужа, спасти нас, меня и мою
дочь от разорения и, быть может, даже от позора… Я не прошу вернуть к нам его любовь…
Граф уже давно не живет семейной жизнью.
— Но я думаю,
граф, что наша
дочь по праву принадлежит матери, которая отдала ей свою жизнь и свои заботы, а не отцу, который только мотал ее состояние и чуть не довел ее до нищеты. Впрочем, я вас считаю настолько порядочным и не могу предположить, что вы будете настолько бессердечны, чтобы лишить меня этого счастья. Вы очень хорошо знаете, что в моих руках Кора на своем месте. Наконец, наша сделка еще не оформлена, и вы мне не представили отчетов по распоряжению моими капиталами.
По странной прихоти судьбы в то время, когда отпрыск старинного рода
графов Белавиных падал все ниже и ниже,
дочь репортера Геркулесова и золотошвейки возвышалась.
Чтобы успокоить свою
дочь, она обещала напомнить
графу, чтобы он поспешил своим приездом.
У графини, таким образом, явилась двойная тяжелая забота: скрывать перед лихорадочными глазами ее
дочери свое собственное горе и вместе с тем изыскать средства заставить
графа посетить умирающую
дочь.
Граф Владимир остепенился, почти порвал все с «полусветом», живет сравнительно скромно, но, конечно, в несколько месяцев нельзя требовать, чтобы он совершенно изменил свои привычки, и что настанет скоро, по ее мнению, то время, когда он раскаявшийся вернется к жене и
дочери.
Графиня верила, безусловно, в Федора Дмитриевича, и поездка его за
графом Владимиром была в ее глазах равносильна тому, что
граф непременно будет около
дочери.
— Не могу знать… Я знаю только, что вчера по приезде он посылал меня в адресный стол справляться о местожительстве
графа Владимира Петровича Белавина, и вчера же вечером ездил к нему, но не застал его дома… Вернувшись, он несколько раз повторял про себя: «кажется невозможно привести этого отца к последнему вздоху его
дочери».
— Он это сказал… он это сказал… — лепетал между тем
граф, ломая в отчаянии руки. — Да знаешь ли ты, что это я
граф Белавин, что это умирает моя
дочь.
— Теперь мне совершенно ясны причины упорного молчания
графа на письма и телеграммы его жены о тяжкой болезни его
дочери… Они были скрыты вами… Вы глубоко виноваты перед человеком, который вам доверился, и вы ответите за это перед Богом…
Он понимал, что смерть Коры вырыла еще большую пропасть между графиней и
графом — эта пропасть была могила
дочери, которой отец отказал в последнем поцелуе.
Графиня просила Караулова принять на себя все распоряжения по части похорон, с непременным условием похоронить
графа в Финляндии, рядом с его
дочерью Корой.
Он опять завел речь о невежественности дам и уверял, что когда-то его близкая приятельница, графиня Нессельроде (
дочь графа Закревского), которую он когда-то взял в героини своего любовного романа — "Дама с жемчугом", написанного в параллель к"Даме с камелиями", приехала к нему с какого-то обеда и спрашивала его,"про какую такую Жанну д'Арк все толковали там".
Неточные совпадения
—
Граф Вронский? От них сейчас тут были. Встречали княгиню Сорокину с
дочерью. А кучер какой из себя?
Старый же Берестов, с своей стороны, хотя и признавал в своем соседе некоторое сумасбродство (или, по его выражению, английскую дурь), однако же не отрицал в нем и многих отличных достоинств, например: редкой оборотливости; Григорий Иванович был близкий родственник
графу Пронскому, человеку знатному и сильному;
граф мог быть очень полезен Алексею, а Муромский (так думал Иван Петрович), вероятно, обрадуется случаю выдать свою
дочь выгодным образом.
Всё ж будет верст до восьмисот, // А главная беда: // Дорога хуже там пойдет, // Опасная езда!.. // Два слова нужно вам сказать // По службе, — и притом // Имел я счастье
графа знать, // Семь лет служил при нем. // Отец ваш редкий человек // По сердцу, по уму, // Запечатлев в душе навек // Признательность к нему, // К услугам
дочери его // Готов я… весь я ваш…
Это были: старушка Мертваго и двое ее сыновей — Дмитрий Борисович и Степан Борисович Мертваго, Чичаговы, Княжевичи, у которых двое сыновей были почти одних лет со мною, Воецкая, которую я особенно любил за то, что ее звали так же как и мою мать, Софьей Николавной, и сестрица ее, девушка Пекарская; из военных всех чаще бывали у нас генерал Мансуров с женою и двумя
дочерьми, генерал
граф Ланжерон и полковник Л. Н. Энгельгардт; полковой же адъютант Волков и другой офицер Христофович, которые были дружны с моими дядями, бывали у нас каждый день; доктор Авенариус — также: это был давнишний друг нашего дома.
Приметила тоже старушка, что и старик ее как-то уж слишком начал хвалить меня и как-то особенно взглядывает на меня и на
дочь… и вдруг испугалась: все же я был не
граф, не князь, не владетельный принц или по крайней мере коллежский советник из правоведов, молодой, в орденах и красивый собою!