«Нет, чем дольше я не увижу ее, тем лучше… Надо вырвать из сердца эту любовь, это преступное чувство… Она
жена другого, жена его друга… Муж недостоин ее, но он муж… Он может исправиться… она предана ему, она вся — всепрощение, и они могут быть счастливы… — думал он. — Счастливы! — поймал он себя на этом слове… Они… а я?..»
Неточные совпадения
Казалось,
жена и малютка дочь были для графа Владимира Петровича теми жизненными второстепенностями, занимать которыми даже своего
друга, а не только посторонних лиц, было просто неприлично.
По лицу Федора Дмитриевича пробежала судорога чисто физической боли. Ему, который считал в браке любовь первым капиталом, больно было слышать это циническое признание
друга в том, что тот обошелся бы и без хороших качеств
жены, лишь бы поправить свои дела ее приданым.
Он решил несколько изменить свою жизнь и ввести свою
жену в круг своих прежних
друзей. Ему понравилась оригинальная мысль — присутствия супружеской пары в среде веселящегося Петербурга.
— Первый виновник, — наконец заговорила графиня — во всем происшедшем — это вы! Никто не обязан знать,
жена или даже случайная любовница идет под руку с молодым человеком… В данном же случае ошибка была еще возможнее, так как эта молодая женщина была с эти молодым человеком в таком месте, которое посещают одни кокотки. Не уважая меня, вы подали повод не уважать меня и
другим…
Федор Дмитриевич решил не встречаться со своим
другом, пока не излечится от своего чувства к его
жене.
Если бы граф Владимир Петрович знал, что его
друг хранит в тайнике своего сердца любовь к его
жене, то он не мог бы придумать более меткого удара, чтобы поразить его в это сердце.
На
другой день, утром приехал граф Владимир Петрович Белавин, заранее извещенный о киевском адресе своей
жены.
Граф, впрочем, и не старался скрывать холодность своих отношений к
жене, и, оставшись поздним вечером наедине с Карауловым, дословно повторил свои жалобы, изложенные в письме, доставившем его
другу столько горьких минут.
Глубокое чувство, которое он питал к
жене, казалось заставляло его смотреть сквозь пальцы на недостатки ее мужа — своего
друга — и укреплять свою к нему дружескую привязанность.
В то время, когда они выходили на подъезд гостиницы, ведя приведенный отрывочный разговор, в голове Караулова все время вертелись вопросы: должен ли он принять участие в этом гнусном времяпрепровождении своего
друга? Будет ли он после этого вправе, согласно данному им обещанию графине, потребовать от Владимира отчета в его поступках относительно его
жены.
— Однако, прощай, — сказал он, — твои гости действительно заждались… Постарайся быть веселым, заставь веселиться и их, забудь слезы твоей
жены и упреки твоего
друга.
Он подошел к своей
жене совершенно с
другой целью.
— Ведь ты свободен, — говорил ему этот голос, — мир тебе улыбается! Слава окружает тебя! если хочешь быть человеком серьезным, будь им, но не пересаливай… Выбери середину из этих крайностей, в одну из которых ты вдался, а
другую презираешь… Упрочь свою знаменитость и свое состояние… Сделай партию богатую и блестящую… Состояние принесет тебе
жена, она же принесет и красоту… Любовь — не единственный путь к браку, любовь может прийти после… Она может вырасти на почве привычки и взаимного уважения…
Сопровождаемый двумя
друзьями, местным полицейским приставом с несколькими городовыми, он явился на дачу к графу Белавину и накрыл его и свою
жену на месте преступления.
— Да именно так! — злобно продолжала она. — Когда я была лучшим
другом вашей добродетельной
жены, — она особенно подчеркнула эпитет, — она удостаивала меня своим доверием. Часто она высказывала о вас откровенное мнение. Она считала вас человеком без сердца, развратным животным и даже нечестным человеком, так как, по ее словам, вы жили на ее счет.
Идеалом графа Белавина было уважение к
жене и
другу.
И это произошло именно в то время, когда он только что начал надеяться на прощение
жены и
друга. Он готов был принять от них всевозможные условия и испытания.
— Моя дочь, мое умирающее дитя зовет и звало меня, чтобы простить меня и смыть с меня позор моих преступлений своими чистыми, ангельскими поцелуями… И я ничего не знал и оставался здесь, подозревая мою
жену и моего
друга и веря этой…
— И вы думали, мой
друг, что присутствие даже несчастной, обиженной
жены обязательно у изголовья умирающего мужа, даже виновного перед ней? Это великая мысль. Это подвиг, на который не все способны. Благодарю вас за такое высокое обо мне мнение.
Парасковья Ивановна была почтенная старушка раскольничьего склада, очень строгая и домовитая. Детей у них не было, и старики жили как-то особенно дружно, точно сироты, что иногда бывает с бездетными парами. Высокая и плотная, Парасковья Ивановна сохранилась не по годам и держалась в сторонке от
жен других заводских служащих. Она была из богатой купеческой семьи с Мурмоса и крепко держалась своей старой веры.
Неточные совпадения
Городничий (
жене и дочери).Полно, полно вам! (Осипу.)Ну что,
друг, тебя накормили хорошо?
Городничий (тихо, Добчинскому).Слушайте: вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки: одну в богоугодное заведение Землянике, а
другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я попросить позволения написать в вашем присутствии одну строчку к
жене, чтоб она приготовилась к принятию почтенного гостя?
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская
жена совсем
другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
По правую сторону его
жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к
другой с самым сатирическим выраженьем лица, относящимся прямо к семейству городничего.
— Уж будто вы не знаете, // Как ссоры деревенские // Выходят? К муженьку // Сестра гостить приехала, // У ней коты разбилися. // «Дай башмаки Оленушке, //
Жена!» — сказал Филипп. // А я не вдруг ответила. // Корчагу подымала я, // Такая тяга: вымолвить // Я слова не могла. // Филипп Ильич прогневался, // Пождал, пока поставила // Корчагу на шесток, // Да хлоп меня в висок! // «Ну, благо ты приехала, // И так походишь!» — молвила //
Другая, незамужняя // Филиппова сестра.