Правда,
волостной писарь, выходя на четвереньках из шинка, видел, что месяц ни с сего ни с того танцевал на небе, и уверял с божбою в том все село; но миряне качали головами и даже подымали его на смех.
На дрогах, на подстилке из свежего сена, сидели все важные лица: впереди всех сам
волостной писарь Флегонт Васильевич Замараев, плечистый и рябой мужчина в плисовых шароварах, шелковой канаусовой рубахе и мягкой серой поярковой шляпе; рядом с ним, как сморчок, прижался суслонский поп Макар, худенький, загорелый и длинноносый, а позади всех мельник Ермилыч, рослый и пухлый мужик с белобрысым ленивым лицом.
Но Анпетов до того был зарыт в толпе, что даже тогдашнее сильное движение не выдвинуло его вперед, как выдвинуло, например, Луку Кисловского, добившегося, a son corps defendant, [спасая шкуру (франц.)] чести служить
волостным писарем.
Неточные совпадения
— Это слово «народ» так неопределенно, — сказал Левин. —
Писаря волостные, учителя и из мужиков один на тысячу, может быть, знают, о чем идет дело. Остальные же 80 миллионов, как Михайлыч, не только не выражают своей воли, но не имеют ни малейшего понятия, о чем им надо бы выражать свою волю. Какое же мы имеем право говорить, что это воля народа?
Волостной голова,
писарь, сельский старшина — всё приятели.
Писарь Замараев занял с приличною важностью свое место за
волостным столом, а мельник Ермилыч поместился в качестве публики на обсиженной скамеечке у печки. Ермилыч, как бывший крестьянин, сохранял ко всякой власти подобострастное уважение и участенно вздыхал, любуясь властными приемами дружка
писаря.
Утром
писарь Замараев еще спал, когда пришел к нему
волостной сторож Вахрушка.
У волости уже ждали
писаря несколько мужиков и стояла запряженная крестьянская телега.
Волостных дел в Суслоне было по горло.
Писарь принимал всегда важный вид, когда подходил к волости, точно полководец на поле сражения. Мужиков он держал в ежовых рукавицах, и даже Ермилыч проникался к нему невольным страхом, когда завертывал в волость по какому-нибудь делу. Когда
писарь входил в волость, из темной донеслось старческое пение: