Неточные совпадения
…А между тем я тогда едва начинал приходить
в себя, оправляться после
ряда страшных событий, несчастий, ошибок. История последних годов моей жизни представлялась мне яснее и яснее, и я с ужасом видел, что ни один человек, кроме меня, не
знает ее и что с моей смертью умрет истина.
Я был с Сенатором
в французском театре: проиграла увертюра и раз, и два — занавесь не подымалась; передние
ряды, желая показать, что они
знают свой Париж, начали шуметь, как там шумят задние. На авансцену вышел какой-то режиссер, поклонился направо, поклонился налево, поклонился прямо и сказал...
После приема мерзлой живности отец мой, — и тут самая замечательная черта
в том, что эта шутка повторялась ежегодно, — призывал повара Спиридона и отправлял его
в Охотный
ряд и на Смоленский рынок
узнать цены.
— Мне иногда бывает страшно и до того тяжело, что я боюсь потерять голову… слишком много хорошего. Я помню, когда изгнанником я возвращался из Америки
в Ниццу — когда я опять увидал родительский дом, нашел свою семью, родных, знакомые места, знакомых людей — я был удручен счастьем… Вы
знаете, — прибавил он, обращаясь ко мне, — что и что было потом, какой
ряд бедствий. Прием народа английского превзошел мои ожидания… Что же дальше? Что впереди?
Неточные совпадения
И бог
знает чем разрешилось бы всеобщее смятение, если бы
в эту минуту не послышался звон колокольчика и вслед за тем не подъехала к бунтующим телега,
в которой сидел капитан-исправник, а с ним
рядом… исчезнувший градоначальник!
Те же, как всегда, были по ложам какие-то дамы с какими-то офицерами
в задах лож; те же, Бог
знает кто, разноцветные женщины, и мундиры, и сюртуки; та же грязная толпа
в райке, и во всей этой толпе,
в ложах и
в первых
рядах, были человек сорок настоящих мужчин и женщин. И на эти оазисы Вронский тотчас обратил внимание и с ними тотчас же вошел
в сношение.
Жизнь эта открывалась религией, но религией, не имеющею ничего общего с тою, которую с детства
знала Кити и которая выражалась
в обедне и всенощной во Вдовьем Доме, где можно было встретить знакомых, и
в изучении с батюшкой наизусть славянских текстов; это была религия возвышенная, таинственная, связанная с
рядом прекрасных мыслей и чувств,
в которую не только можно было верить, потому что так велено, но которую можно было любить.
Рядом с Анной на серой разгоряченной кавалерийской лошади, вытягивая толстые ноги вперед и, очевидно, любуясь собой, ехал Васенька Весловский
в шотландском колпачке с развевающимися лентами, и Дарья Александровна не могла удержать веселую улыбку,
узнав его. Сзади их ехал Вронский. Под ним была кровная темно-гнедая лошадь, очевидно разгорячившаяся на галопе. Он, сдерживая ее, работал поводом.
На углу он встретил спешившего ночного извозчика. На маленьких санках,
в бархатном салопе, повязанная платком, сидела Лизавета Петровна. «Слава Богу, слава Богу»! проговорил он, с восторгом
узнав ее, теперь имевшее особенно серьезное, даже строгое выражение, маленькое белокурое лицо. Не приказывая останавливаться извозчику, он побежал назад
рядом с нею.