Неточные совпадения
Немецкая
наука, и это ее главный недостаток, приучилась к искусственному, тяжелому, схоластическому языку своему именно потому, что она жила
в академиях, то есть
в монастырях идеализма. Это язык попов
науки, язык для верных, и никто из оглашенных его не понимал; к нему надобно было иметь ключ, как к шифрованным письмам. Ключ этот теперь не тайна; понявши его, люди были удивлены, что
наука говорила очень дельные вещи и очень простые на своем мудреном наречии; Фейербах стал первый
говорить человечественнее.
К концу тяжелой эпохи, из которой Россия выходит теперь, когда все было прибито к земле, одна официальная низость громко
говорила, литература была приостановлена и вместо
науки преподавали теорию рабства, ценсура качала головой, читая притчи Христа, и вымарывала басни Крылова, —
в то время, встречая Грановского на кафедре, становилось легче на душе. «Не все еще погибло, если он продолжает свою речь», — думал каждый и свободнее дышал.
В конце 1843 года я печатал мои статьи о «Дилетантизме
в науке»; успех их был для Грановского источником детской радости. Он ездил с «Отечественными записками» из дому
в дом, сам читал вслух, комментировал и серьезно сердился, если они кому не нравились. Вслед за тем пришлось и мне видеть успех Грановского, да и не такой. Я
говорю о его первом публичном курсе средневековой истории Франции и Англии.
Фогт обладает огромным талантом преподавания. Он, полушутя, читал у нас несколько лекций физиологии для дам. Все у него выходило так живо, так просто и так пластически выразительно, что дальний путь, которым он достиг этой ясности, не был заметен.
В этом-то и состоит вся задача педагогии — сделать
науку до того понятной и усвоенной, чтоб заставить ее
говорить простым, обыкновенным языком.
Неточные совпадения
— Я не высказываю своего мнения о том и другом образовании, — с улыбкой снисхождения, как к ребенку, сказал Сергей Иванович, подставляя свой стакан, — я только
говорю, что обе стороны имеют сильные доводы, — продолжал он, обращаясь к Алексею Александровичу. — Я классик по образованию, но
в споре этом я лично не могу найти своего места. Я не вижу ясных доводов, почему классическим
наукам дано преимущество пред реальными.
— Если бы не было этого преимущества анти-нигилистического влияния на стороне классических
наук, мы бы больше подумали, взвесили бы доводы обеих сторон, — с тонкою улыбкой
говорил Сергей Иванович, — мы бы дали простор тому и другому направлению. Но теперь мы знаем, что
в этих пилюлях классического образования лежит целебная сила антинигилизма, и мы смело предлагаем их нашим пациентам… А что как нет и целебной силы? — заключил он, высыпая аттическую соль.
Надо было покориться, так как, несмотря на то, что все доктора учились
в одной школе, по одним и тем же книгам, знали одну
науку, и несмотря на то, что некоторые
говорили, что этот знаменитый доктор был дурной доктор,
в доме княгини и
в ее кругу было признано почему-то, что этот знаменитый доктор один знает что-то особенное и один может спасти Кити.
— Да моя теория та: война, с одной стороны, есть такое животное, жестокое и ужасное дело, что ни один человек, не
говорю уже христианин, не может лично взять на свою ответственность начало войны, а может только правительство, которое призвано к этому и приводится к войне неизбежно. С другой стороны, и по
науке и по здравому смыслу,
в государственных делах,
в особенности
в деле воины, граждане отрекаются от своей личной воли.
Я
говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен
в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался.