Гневышов. Так это скромный, а не дикий. Ко всем его прекрасным качествам это еще новое и очень-очень дорогое, и еще более располагает в его пользу. Вы не знаете
названия вещей. Я вам говорю, дикий — это… это sauvage… это разрисованный, tatou?… это совсем другое.
Если ребёнок часто слышит одно и та же слово, соединяемой с видам какого-нибудь предмета, то оба представления — и названия, и самого предмета — сближаются в его голове, так что, при
названии вещи, он может вспомнить её вид и понять, о нем идёт речь.
Неточные совпадения
Он прочитал опять
название этих
вещей, поглядел на нас немного, потом сказал: «Пудди».
— Друг мой, я знаю одного прелестнейшего и милейшего русского барчонка: молодого мыслителя и большого любителя литературы и изящных
вещей, автора поэмы, которая обещает, под
названием: «Великий инквизитор»… Я его только и имел в виду!
Сапожнику, тачающему сапоги, даже и на ум никогда не придет, что его работа (да и вообще вся его жизнь) имеет какое-нибудь отдаленное отношение к тому общему строю
вещей, который носит
название государства.
— Ах, да, Родион Антоныч… Что я хотела сказать? Да, да… Теперь другое время, и вы пригодитесь заводам. У вас есть эта, как вам сказать, ну, общая идея там, что ли… Дело не в
названии. Вы взглянули на дело широко, а это-то нам и дорого: и практика и теория смотрят на
вещи слишком узко, а у вас счастливая голова…
Желая, например, открыть сущность какой-нибудь
вещи, он часто спрашивал, как она называется на языке еврейском, как ближайшем к языку натуры, и если сего
названия не знали, вопрошал о греческом имени, а если и того не могли ему сказать, то спрашивал уже о латинском слове, и когда ему нарочно сказывали не настоящее имя
вещи, то Бем по наружным признакам угадывал, что имя этой
вещи не таково.