Поехал и Григорий Иванович в Новоселье и привез весть, что леса нет, а есть только лесная декорация, так что ни из господского дома, ни с большой дороги порубки
не бросаются в глаза. Сенатор после раздела, на худой конец, был пять раз в Новоселье, и все оставалось шито и крыто.
Неточные совпадения
Утром я
бросился в небольшой флигель, служивший баней, туда снесли Толочанова; тело лежало на столе
в том виде, как он умер: во фраке, без галстука, с раскрытой грудью; черты его были страшно искажены и уже почернели. Это было первое мертвое тело, которое я видел; близкий к обмороку, я вышел вон. И игрушки, и картинки, подаренные мне на Новый год,
не тешили меня; почернелый Толочанов носился перед
глазами, и я слышал его «жжет — огонь!».
Когда они все бывали
в сборе
в Москве и садились за свой простой обед, старушка была вне себя от радости, ходила около стола, хлопотала и, вдруг останавливаясь, смотрела на свою молодежь с такою гордостью, с таким счастием и потом поднимала на меня
глаза, как будто спрашивая: «
Не правда ли, как они хороши?» Как
в эти минуты мне хотелось
броситься ей на шею, поцеловать ее руку. И к тому же они действительно все были даже наружно очень красивы.
Так прошло много времени. Начали носиться слухи о близком окончании ссылки,
не так уже казался далеким день,
в который я
брошусь в повозку и полечу
в Москву, знакомые лица мерещились, и между ними, перед ними заветные черты; но едва я отдавался этим мечтам, как мне представлялась с другой стороны повозки бледная, печальная фигура Р., с заплаканными
глазами, с взглядом, выражающим боль и упрек, и радость моя мутилась, мне становилось жаль, смертельно жаль ее.
— Мне было слишком больно, — сказал он, — проехать мимо вас и
не проститься с вами. Вы понимаете, что после всего, что было между вашими друзьями и моими, я
не буду к вам ездить; жаль, жаль, но делать нечего. Я хотел пожать вам руку и проститься. — Он быстро пошел к саням, но вдруг воротился; я стоял на том же месте, мне было грустно; он
бросился ко мне, обнял меня и крепко поцеловал. У меня были слезы на
глазах. Как я любил его
в эту минуту ссоры!» [«Колокол», лист 90. (Прим. А. И. Герцена.)]
Я ехал на другой день
в Париж; день был холодный, снежный, два-три полена, нехотя, дымясь и треща, горели
в камине, все были заняты укладкой, я сидел один-одинехонек: женевская жизнь носилась перед
глазами, впереди все казалось темно, я чего-то боялся, и мне было так невыносимо, что, если б я мог, я
бросился бы на колени и плакал бы, и молился бы, но я
не мог и, вместо молитвы, написал проклятие — мой «Эпилог к 1849».
Генерал называет Антошку подлецом и христопродавцем; Антошка называет генерала"гнилою колодою". Оба избегают встреч друг с другом, оба стараются даже не думать друг об друге, и оба не могут ступить шагу, чтобы одному
не бросился в глаза новый с иголочки домик"нового человека", а другому — тоже не старая, но уже несомненно потухающая усадьба"ветхого человека"…
Неточные совпадения
Тем
не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась борьба; но предводитель вошел уже
в ярость и
не помнил себя.
Глаза его сверкали, брюхо сладострастно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника душкой, милкой и другими несвойственными этому сану именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением
бросился предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть головы и немедленно проглотил.
Но торжество «вольной немки» приходило к концу само собою. Ночью, едва успела она сомкнуть
глаза, как услышала на улице подозрительный шум и сразу поняла, что все для нее кончено.
В одной рубашке, босая,
бросилась она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать позора и
не быть посаженной, подобно Клемантинке,
в клетку, но было уже поздно.
«Что-нибудь еще
в этом роде», сказал он себе желчно, открывая вторую депешу. Телеграмма была от жены. Подпись ее синим карандашом, «Анна», первая
бросилась ему
в глаза. «Умираю, прошу, умоляю приехать. Умру с прощением спокойнее», прочел он. Он презрительно улыбнулся и бросил телеграмму. Что это был обман и хитрость,
в этом, как ему казалось
в первую минуту,
не могло быть никакого сомнения.
«Вы можете затоптать
в грязь», слышал он слова Алексея Александровича и видел его пред собой, и видел с горячечным румянцем и блестящими
глазами лицо Анны, с нежностью и любовью смотрящее
не на него, а на Алексея Александровича; он видел свою, как ему казалось, глупую и смешную фигуру, го когда Алексей Александрович отнял ему от лица руки. Он опять вытянул ноги и
бросился на диван
в прежней позе и закрыл
глаза.
Я подошел к окну и посмотрел
в щель ставня: бледный, он лежал на полу, держа
в правой руке пистолет; окровавленная шашка лежала возле него. Выразительные
глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал и хватал себя за голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я
не прочел большой решимости
в этом беспокойном взгляде и сказал майору, что напрасно он
не велит выломать дверь и
броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится.