Неточные совпадения
Разумеется, что при такой обстановке я был отчаянный патриот и собирался в полк; но исключительное чувство национальности никогда до добра
не доводит; меня оно довело до следующего. Между
прочими у нас бывал граф Кенсона, французский эмигрант и генерал-лейтенант русской службы.
Несмотря на то что политические мечты занимали меня день и ночь, понятия мои
не отличались особенной проницательностью; они были до того сбивчивы, что я воображал в самом деле, что петербургское возмущение имело, между
прочим, целью посадить на трон цесаревича, ограничив его власть.
Изредка давались семейные обеды, на которых бывал Сенатор, Голохвастовы и
прочие, и эти обеды давались
не из удовольствия и неспроста, а были основаны на глубоких экономико-политических соображениях. Так, 20 февраля, в день Льва Катанского, то есть в именины Сенатора, обед был у нас, а 24 июня, то есть в Иванов день, — у Сенатора, что, сверх морального примера братской любви, избавляло того и другого от гораздо большего обеда у себя.
Так, например, медицинское отделение, находившееся по другую сторону сада,
не было с нами так близко, как
прочие факультеты; к тому же его большинство состояло из семинаристов и немцев.
В утешение нашим дамам я могу только одно сказать, что англичанки точно так же метались, толпились, тормошились,
не давали проходу другим знаменитостям: Кошуту, потом Гарибальди и
прочим; но горе тем, кто хочет учиться хорошим манерам у англичанок и их мужей!
Лесовский призвал Огарева, Кетчера, Сатина, Вадима, И. Оболенского и
прочих и обвинил их за сношения с государственными преступниками. На замечание Огарева, что он ни к кому
не писал, а что если кто к нему писал, то за это он отвечать
не может, к тому же до него никакого письма и
не доходило, Лесовский отвечал...
Он как-то удачно продал, помнится, рукопись «Хевери» и потому решился дать праздник
не только нам, но и pour les gros bonnets, [для важных особ, для «шишек» (фр.).] то есть позвал Полевого, Максимовича и
прочих.
Прочь с этой посредственностью, andante, [
не спеша (ит.).] allegro moderate; [умеренно быстро (ит.).] это заики или слабоумные
не могут ни сильно говорить, ни сильно чувствовать.
Полежаев студентом в университете был уже известен своими превосходными стихотворениями. Между
прочим, написал он юмористическую поэму «Сашка», пародируя «Онегина». В ней,
не стесняя себя приличиями, шутливым тоном и очень милыми стихами задел он многое.
Один студент, окончивший курс, давал своим приятелям праздник 24 июня 1834 года. Из нас
не только
не было ни одного на пиру, но никто
не был приглашен. Молодые люди перепились, дурачились, танцевали мазурку и, между
прочим, спели хором известную песню Соколовского...
Ибаев был виноватее других только эполетами.
Не будь он офицер, его никогда бы так
не наказали. Человек этот попал на какую-то пирушку, вероятно, пил и пел, как все
прочие, но, наверное,
не более и
не громче других.
Перемена была очень резка. Те же комнаты, та же мебель, а на месте татарского баскака с тунгусской наружностью и сибирскими привычками — доктринер, несколько педант, но все же порядочный человек. Новый губернатор был умен, но ум его как-то светил, а
не грел, вроде ясного зимнего дня — приятного, но от которого плодов
не дождешься. К тому же он был страшный формалист — формалист
не приказный — а как бы это выразить?.. его формализм был второй степени, но столько же скучный, как и все
прочие.
Но и русский язык был доведен до того же; для него и для всего
прочего был приглашен сын какой-то вдовы-попадьи, облагодетельствованной княгиней, разумеется, без особых трат: через ее ходатайство у митрополита двое сыновей попадьи были сделаны соборными священниками. Учитель был их старший брат, диакон бедного прихода, обремененный большой семьей; он гибнул от нищеты, был доволен всякой платой и
не смел делать условий с благодетельницей братьев.
Внутренний мир ее разрушен, ее уверили, что ее сын — сын божий, что она — богородица; она смотрит с какой-то нервной восторженностью, с магнетическим ясновидением, она будто говорит: «Возьмите его, он
не мой». Но в то же время прижимает его к себе так, что если б можно, она убежала бы с ним куда-нибудь вдаль и стала бы просто ласкать, кормить грудью
не спасителя мира, а своего сына. И все это оттого, что она женщина-мать и вовсе
не сестра всем Изидам, Реям и
прочим богам женского пола.
Месяца два-три спустя проезжал по Новгороду Огарев; он привез мне «Wesen des Christentums» [«Сущность христианства» (нем.).] Фейербаха. Прочитав первые страницы, я вспрыгнул от радости. Долой маскарадное платье,
прочь косноязычье и иносказания, мы свободные люди, а
не рабы Ксанфа,
не нужно нам облекать истину в мифы!
Роясь в делах, я нашел переписку псковского губернского правления о какой-то помещице Ярыжкиной. Она засекла двух горничных до смерти, попалась под суд за третью и была почти совсем оправдана уголовной палатой, основавшей, между
прочим, свое решение на том, что третья горничная
не умерла. Женщина эта выдумывала удивительнейшие наказания — била утюгом, сучковатыми палками, вальком.
«…Поймут ли, оценят ли грядущие люди весь ужас, всю трагическую сторону нашего существования? А между тем наши страдания — почки, из которых разовьется их счастие. Поймут ли они, отчего мы лентяи, ищем всяких наслаждений, пьем вино и
прочее? Отчего руки
не подымаются на большой труд, отчего в минуту восторга
не забываем тоски?.. Пусть же они остановятся с мыслью и с грустью перед камнями, под которыми мы уснем: мы заслужили их грусть!»
Булгарин писал в «Северной пчеле», что между
прочими выгодами железной дороги между Москвой и Петербургом он
не может без умиления вздумать, что один и тот же человек будет в возможности утром отслужить молебен о здравии государя императора в Казанском соборе, а вечером другой — в Кремле!