Неточные совпадения
Когда он разгонял наконец мальчишек и оставался
один, его преследования обращались на единственного друга его, Макбета, — большую ньюфаундлендскую собаку, которую он кормил, любил, чесал и холил. Посидев без компании
минуты две-три, он сходил на двор и приглашал Макбета с собой на залавок; тут он заводил с ним разговор.
Одна из последних кротко-светлых
минут в моей жизни тоже напоминает мне сельский вечер.
У самой реки мы встретили знакомого нам француза-гувернера в
одной рубашке; он был перепуган и кричал: «Тонет! тонет!» Но прежде, нежели наш приятель успел снять рубашку или надеть панталоны, уральский казак сбежал с Воробьевых гор, бросился в воду, исчез и через
минуту явился с тщедушным человеком, у которого голова и руки болтались, как платье, вывешенное на ветер; он положил его на берег, говоря: «Еще отходится, стоит покачать».
Иная восторженность лучше всяких нравоучений хранит от истинных падений. Я помню юношеские оргии, разгульные
минуты, хватавшие иногда через край; я не помню ни
одной безнравственной истории в нашем кругу, ничего такого, отчего человек серьезно должен был краснеть, что старался бы забыть, скрыть. Все делалось открыто, открыто редко делается дурное. Половина, больше половины сердца была не туда направлена, где праздная страстность и болезненный эгоизм сосредоточиваются на нечистых помыслах и троят пороки.
И я не читал ее в почтовой конторе, а тихо шел домой, отдаляя
минуту чтения, наслаждаясь
одной мыслию, что письмо есть.
В тихие и кроткие
минуты я любил слушать потом рассказы об этой детской молитве, которою начиналась
одна широкая жизнь и оканчивалось
одно несчастное существование. Образ сироты, оскорбленной грубым благодеянием, и рабы, оскорбленной безвыходностью своего положения — молящихся на одичалом дворе о своих притеснителях, — наполнял сердце каким-то умилением, и редкий покой сходил на душу.
Его жена, идеал кротости и самоотвержения, испытав все, везет его, в
одну из тихих
минут, в Девичий монастырь и бросается с ним на колени перед могилой несчастной женщины, прося прощения и заступничества.
Дома мы выпили с шаферами и Матвеем две бутылки вина, шаферы посидели
минут двадцать, и мы остались
одни, и нам опять, как в Перове, это казалось так естественно, так просто, само собою понятно, что мы совсем не удивлялись, а потом месяцы целые не могли надивиться тому же.
Наташа, друг мой, сестра, ради бога, не унывай, презирай этих гнусных эгоистов, ты слишком снисходительна к ним, презирай их всех — они мерзавцы! ужасная была для меня
минута, когда я читал твою записку к Emilie. Боже, в каком я положении, ну, что я могу сделать для тебя? Клянусь, что ни
один брат не любит более сестру, как я тебя, — но что я могу сделать?
Все воскресло в моей душе, я жил, я был юноша, я жал всем руку, — словом, это
одна из счастливейших
минут жизни, ни
одной мрачной мысли.
Я испытал в эту
минуту, насколько тягостнее всякий удар семейному человеку, удар бьет не его
одного, и он страдает за всех и невольно винит себя за их страдания.
Минут через пять взошла твердым шагом высокая старуха, с строгим лицом, носившим следы большой красоты; в ее осанке, поступи и жестах выражались упрямая воля, резкий характер и резкий ум. Она проницательно осмотрела меня с головы до ног, подошла к дивану, отодвинула
одним движением руки стол и сказала мне...
У нового духовенства не было понудительных средств, ни фантастических, ни насильственных; с той
минуты, как власть выпала из их рук, у них было
одно орудие — убеждение, но для убеждения недостаточно правоты, в этом вся ошибка, а необходимо еще
одно — мозговое равенство!
Каждую
минуту отворялась небольшая дверь и входил
один биржевой агент за другим, громко говоря цифру; Ротшильд, продолжая читать, бормотал, не поднимая глаз: «да, — нет, — хорошо, — пожалуй, — довольно», и цифра уходила.
Тем того и надобно, через десять
минут один из умнейших деятелей Французской революции — в тюрьме и выдан полиции свободы, равенства и братства!
Я не видал ни
одного лица, не исключая прислуги, которое не приняло бы вида recueilli [сосредоточенного (фр.).] и не было бы взволновано сознанием, что тут пали великие слова, что эта
минута вносилась в историю.
Она собиралась заласкать его, закормить, запоить его, не дать ему прийти в себя, опомниться, остаться
минуту одному.
Аристократия начала несколько конфузиться. На выручку ей явились дельцы. Их интересы слишком скоротечны, чтоб думать о нравственных последствиях агитации, им надобно владеть
минутой, кажется,
один Цезарь поморщился, кажется, другой насупился — как бы этим не воспользовались тори… и то Стансфильдова история вот где сидит.
За чаем продолжался тот же приятный, полный содержания разговор. Не только не было ни
одной минуты, чтобы надо было отыскивать предмет для разговора, но, напротив, чувствовалось, что не успеваешь сказать того, что хочешь, и охотно удерживаешься, слушая, что говорит другой. И всё, что ни говорили, не только она сама, но Воркуев, Степан Аркадьич, — всё получало, как казалось Левину, благодаря ее вниманию и замечаниям, особенное значение.
Неточные совпадения
Хлестаков, городничий и Добчинский. Городничий, вошед, останавливается. Оба в испуге смотрят несколько
минут один на другого, выпучив глаза.
И в ту же
минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры… можете представить себе, тридцать пять тысяч
одних курьеров!
Наступала
минута, когда ему предстояло остаться на развалинах
одному с своим секретарем, и он деятельно приготовлялся к этой
минуте.
Тут только понял Грустилов, в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в первую
минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве
одна осталась верною истинному богу.
В
одном месте пожар уже в полном разгаре; все строение обнял огонь, и с каждой
минутой размеры его уменьшаются, и силуэт принимает какие-то узорчатые формы, которые вытачивает и выгрызает страшная стихия.