Неточные совпадения
— Как это ты в тридцать лет не научился говорить?.. таскает — как это таскать дрова? — дрова носят, а не таскают. Ну, Данило, слава богу, господь сподобил меня
еще раз тебя видеть. Прощаю тебе все грехи за сей год и овес, который ты тратишь безмерно, и то, что лошадей не чистишь, и ты меня прости. Потаскай
еще дровец,
пока силенка есть, ну, а теперь настает пост, так вина употребляй поменьше, в наши лета вредно, да и грех.
Содержательница и квартальный кричали до тех пор,
пока взошел частный пристав. Он, не спрашивая, зачем эти люди тут и чего хотят, закричал
еще больше диким голосом...
А тут
еще придет «по дороге» кто-нибудь из сослуживцев посидеть от скуки, погуторить,
пока до узаконенного часа идти на службу.
В то время как я терял голову и не знал, что делать,
пока я ждал с малодушной слабостью случайной перемены от времени, от обстоятельств, — время и обстоятельства
еще больше усложнили положение.
…Р. страдала, я с жалкой слабостью ждал от времени случайных разрешений и длил полуложь. Тысячу раз хотел я идти к Р., броситься к ее ногам, рассказать все, вынести ее гнев, ее презрение… но я боялся не негодования — я бы ему был рад, — боялся слез. Много дурного надобно испытать, чтоб уметь вынести женские слезы, чтоб уметь сомневаться,
пока они,
еще теплые, текут по воспаленной щеке. К тому же ее слезы были бы искренние.
Разрыв становился неминуем, но Огарев
еще долго жалел ее,
еще долго хотел спасти ее, надеялся. И когда на минуту в ней пробуждалось нежное чувство или поэтическая струйка, он был готов забыть на веки веков прошедшее и начать новую жизнь гармонии, покоя, любви; но она не могла удержаться, теряла равновесие и всякий раз падала глубже. Нить за нитью болезненно рвался их союз до тех пор,
пока беззвучно перетерлась последняя нитка, — и они расстались навсегда.
«Господи, какая невыносимая тоска! Слабость ли это или мое законное право? Неужели мне считать жизнь оконченною, неужели всю готовность труда, всю необходимость обнаружения держать под спудом,
пока потребности заглохнут, и тогда начать пустую жизнь? Можно было бы жить с единой целью внутреннего образования, но середь кабинетных занятий является та же ужасная тоска. Я должен обнаруживаться, — ну, пожалуй, по той же необходимости, по которой пищит сверчок… и
еще годы надобно таскать эту тяжесть!»
Тройка катит селом, стучит по мосту, ушла за пригорок, тут одна дорога и есть — к нам.
Пока мы бежим навстречу, тройка у подъезда; Михаил Семенович, как лавина, уже скатился с нее, смеется, целуется и морит со смеха, в то время как Белинский, проклиная даль Покровского, устройство русских телег, русских дорог,
еще слезает, расправляя поясницу. А Кетчер уже бранит их...
Пока длилась отчаянная борьба, при звуках святой песни гугенотов и святой «Марсельезы»,
пока костры горели и кровь лилась, этого неравенства не замечали; но наконец тяжелое здание феодальной монархии рухнулось, долго ломали стены, отбивали замки…
еще удар —
еще пролом сделан, храбрые вперед, вороты отперты — и толпа хлынула, только не та, которую ждали.
Мы в самой середине двух, мешающих друг другу, потоков; нас бросает и будет
еще долго бросать то в ту, то в другую сторону до тех пор,
пока тот или другой окончательно не сломит, и поток,
еще беспокойный и бурный, но уже текущий в одну сторону, не облегчит пловца, то есть не унесет его с собой.
— Это невозможно, я никогда не осмелюсь написать это, — и он
еще больше покраснел. — Право, лучше было бы вам изменить ваше решение,
пока все это
еще келейно. (Консул, верно, думал, что III Отделение — монастырь.)
Он шел скоро и твердо, и хоть чувствовал, что весь изломан, но сознание было при нем. Боялся он погони, боялся, что через полчаса, через четверть часа уже выйдет, пожалуй, инструкция следить за ним; стало быть, во что бы ни стало надо было до времени схоронить концы. Надо было управиться,
пока еще оставалось хоть сколько-нибудь сил и хоть какое-нибудь рассуждение… Куда же идти?
Неточные совпадения
Долгонько слушались, // Весь город разукрасили, // Как Питер монументами, // Казненными коровами, //
Пока не догадалися, // Что спятил он с ума!» //
Еще приказ: «У сторожа, // У ундера Софронова, // Собака непочтительна: // Залаяла на барина, // Так ундера прогнать, // А сторожем к помещичьей // Усадьбе назначается // Еремка!..» Покатилися // Опять крестьяне со смеху: // Еремка тот с рождения // Глухонемой дурак!
Дала
еще целковенький. // — Пойдем в мою каморочку, // Попьешь
пока чайку! —
Вить, мой батюшка,
пока Митрофанушка
еще в недорослях, пота его и понежить; а там лет через десяток, как войдет, избави Боже, в службу, всего натерпится.
Прошло
еще две минуты,
пока доктор надевал сапоги, и
еще две минуты,
пока доктор надевал платье и чесал голову.
Тяга была прекрасная. Степан Аркадьич убил
еще две штуки и Левин двух, из которых одного не нашел. Стало темнеть. Ясная, серебряная Венера низко на западе уже сияла из-за березок своим нежным блеском, и высоко на востоке уже переливался своими красными огнями мрачный Арктурус. Над головой у себя Левин ловил и терял звезды Медведицы. Вальдшнепы уже перестали летать; но Левин решил подождать
еще,
пока видная ему ниже сучка березы Венера перейдет выше его и когда ясны будут везде звезды Медведицы.