В Англии артистический период заменен пароксизмом милых оригинальностей и эксцентрических любезностей, то есть безумных проделок, нелепых трат, тяжелых шалостей, увесистого, но тщательно скрытого разврата, бесплодных поездок в Калабрию или Квито, на юг, на север —
по дороге лошади, собаки, скачки, глупые обеды, а тут и жена с неимоверным количеством румяных и дебелых baby, [детей (англ.).] обороты, «Times», парламент и придавливающий к земле ольдпорт. [старый портвейн (от англ. old port).]
Между тем Долгорукий, довольный тем, что ловко подшутил над приятелями, ехал торжественно в Верхотурье. Третья повозка везла целый курятник, — курятник, едущий на почтовых!
По дороге он увез с нескольких станций приходные книги, перемешал их, поправил в них цифры и чуть не свел с ума почтовое ведомство, которое и с книгами не всегда ловко сводило концы с концами.
Без возражений, без раздражения он не хорошо говорил, но когда он чувствовал себя уязвленным, когда касались до его дорогих убеждений, когда у него начинали дрожать мышцы щек и голос прерываться, тут надобно было его видеть: он бросался на противника барсом, он рвал его на части, делал его смешным, делал его жалким и
по дороге с необычайной силой, с необычайной поэзией развивал свою мысль.
Неточные совпадения
Тут же,
по несчастью, прибавилась слава Листа как известного ловеласа; дамы толпились около него так, как крестьянские мальчики на проселочных
дорогах толпятся около проезжего, пока закладывают лошадей, любезно рассматривая его самого, его коляску, шапку…
Но что же это была бы за молодежь, которая могла бы в ожидании теоретических решений спокойно смотреть на то, что делалось вокруг, на сотни поляков, гремевших цепями
по Владимирской
дороге, на крепостное состояние, на солдат, засекаемых на Ходынском поле каким-нибудь генералом Дашкевичем, на студентов-товарищей, пропадавших без вести.
Он сначала сильно намылил голову исправнику за
дорогу,
по которой вчера ехал. Исправник стоял с несколько опущенной, в знак уважения и покорности, головою и ко всему прибавлял, как это встарь делывали слуги: «Слушаю, ваше превосходительство».
По Пермской губернии идет превосходная широкая
дорога, давно наезженная и которой, вероятно, способствовала почва.
Весной, в распутицу и стужу, он заставил тысячи работников делать
дорогу; их сгоняли
по раскладке из ближних и дальних поселений; открылись болезни, половина рабочих перемерла, но «усердие все превозмогает» —
дорога была сделана.
Об этом Фигнере и Сеславине ходили целые легенды в Вятке. Он чудеса делал. Раз, не помню
по какому поводу, приезжал ли генерал-адъютант какой или министр, полицмейстеру хотелось показать, что он недаром носил уланский мундир и что кольнет шпорой не хуже другого свою лошадь. Для этого он адресовался с просьбой к одному из Машковцевых, богатых купцов того края, чтоб он ему дал свою серую
дорогую верховую лошадь. Машковцев не дал.
Ночи были лунные и очень морозные, небольшие пошевни неслись
по узенькой
дороге.
Я пустился, как из лука стрела… Вот и мостик недалеко от Перова; никого нет, да
по другую сторону мостик, и тоже никого нет. Я доехал до Измайловского зверинца, — никого; я отпустил извозчика и пошел пешком. Ходя взад и вперед, я наконец увидел на другой
дороге какой-то экипаж; молодой красивый кучер стоял возле.
И вот мы одни, то есть вдвоем, несемся
по Владимирской
дороге.
Перед домом, за небольшим полем, начинался темный строевой лес, через него шел просек в Звенигород;
по другую сторону тянулась селом и пропадала во ржи пыльная, тонкая тесемка проселочной
дороги, выходившей через майковскую фабрику — на Можайку.
Тройка катит селом, стучит
по мосту, ушла за пригорок, тут одна
дорога и есть — к нам. Пока мы бежим навстречу, тройка у подъезда; Михаил Семенович, как лавина, уже скатился с нее, смеется, целуется и морит со смеха, в то время как Белинский, проклиная даль Покровского, устройство русских телег, русских
дорог, еще слезает, расправляя поясницу. А Кетчер уже бранит их...
Многое, не взошедшее в «Полярную звезду», взошло в это издание — но всего я не могу еще передать читателям
по разным общим и личным причинам. Не за горами и то время, когда напечатаются не только выпущенные страницы и главы, но и целый том, самый
дорогой для меня…
Как рыцарь был первообраз мира феодального, так купец стал первообразом нового мира: господа заменились хозяевами. Купец сам
по себе — лицо стертое, промежуточное; посредник между одним, который производит, и другим, который потребляет, он представляет нечто вроде
дороги, повозки, средства.
X. с большим участием спросил меня о моей болезни. Так как я не полюбопытствовал прочитать, что написал доктор, то мне и пришлось выдумать болезнь.
По счастию, я вспомнил Сазонова, который, при обильной тучности и неистощимом аппетите, жаловался на аневризм, — я сказал X., что у меня болезнь в сердце и что
дорога может мне быть очень вредна.
Они привыкли играть вперед подтасованными идеями, ходить в известном наряде,
по торной
дороге к знакомым местам.
Если б я вчера знал, что будут такие затруднения, я пригласил бы Гарибальди ехать
по железной
дороге, теперь это потому нельзя, что я не отвечаю, найдем ли мы карету или коляску у теддингтонской станции.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств
дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.
На
дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг,
по моей петербургской физиономии и
по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора.
Вон он теперь
по всей
дороге заливает колокольчиком!
Коли вы больше спросите, // И раз и два — исполнится //
По вашему желанию, // А в третий быть беде!» // И улетела пеночка // С своим родимым птенчиком, // А мужики гуськом // К
дороге потянулися // Искать столба тридцатого.
С ребятами, с дево́чками // Сдружился, бродит
по лесу… // Недаром он бродил! // «Коли платить не можете, // Работайте!» — А в чем твоя // Работа? — «Окопать // Канавками желательно // Болото…» Окопали мы… // «Теперь рубите лес…» // — Ну, хорошо! — Рубили мы, // А немчура показывал, // Где надобно рубить. // Глядим: выходит просека! // Как просеку прочистили, // К болоту поперечины // Велел
по ней возить. // Ну, словом: спохватились мы, // Как уж
дорогу сделали, // Что немец нас поймал!