Неточные совпадения
Когда он, бывало, приходил в нашу аудиторию или с деканом Чумаковым, или с Котельницким, который заведовал шкапом с надписью «Materia Medica», [Медицинское вещество (лат.).] неизвестно зачем проживавшим в математической аудитории, или с Рейсом, выписанным из Германии за то, что его дядя хорошо знал химию, — с Рейсом, который, читая по-французски, называл светильню — baton de coton, [хлопчатобумажной палкой вместо: «cordon de coton» — хлопчатобумажным фитилем (фр.).] яд — рыбой (poisson [Яд — poison; рыба — poisson (фр.).]), а слово «молния» так несчастно произносил, что многие думали, что он бранится, — мы смотрели на них большими глазами, как на собрание ископаемых, как на последних Абенсерагов,
представителей иного времени, не столько близкого к нам, как к Тредьяковскому и Кострову, — времени, в котором читали Хераскова и Княжнина, времени доброго профессора Дильтея, у которого были две собачки: одна вечно лаявшая,
другая никогда не лаявшая, за что он очень справедливо прозвал одну Баваркой, [Болтушкой (от фр. bavard).] а
другую Пруденкой.
— Гаврило Семеныч! — вскрикнул я и бросился его обнимать. Это был первый человек из наших, из прежней жизни, которого я встретил после тюрьмы и ссылки. Я не мог насмотреться на умного старика и наговориться с ним. Он был для меня
представителем близости к Москве, к дому, к
друзьям, он три дня тому назад всех видел, ото всех привез поклоны… Стало, не так-то далеко!
Нельзя же двум великим историческим личностям, двум поседелым деятелям всей западной истории,
представителям двух миров, двух традиций, двух начал — государства и личной свободы, нельзя же им не остановить, не сокрушить третью личность, немую, без знамени, без имени, являющуюся так не вовремя с веревкой рабства на шее и грубо толкающуюся в двери Европы и в двери истории с наглым притязанием на Византию, с одной ногой на Германии, с
другой — на Тихом океане.
Споры наши чуть-чуть было не привели к огромному несчастию, к гибели двух чистейших и лучших
представителей обеих партий. Едва усилиями
друзей удалось затушить ссору Грановского с П. В. Киреевским, которая быстро шла к дуэли.
Ледрю-Роллен сначала, потом полковник Фрапполи как
представитель мацциниевской партии заплатили большие деньги, но не спасли «Реформу». Все резкие органы социализма и республики были убиты этим средством. В том числе, и в самом начале, Прудонов «Le Representant du Peuple», потом его же «Le Peuple». Прежде чем оканчивался один процесс, начинался
другой.
Гарибальди должен был усомниться в желании правительства, изъявленном ему слишком горячими
друзьями его, — и остаться. Разве кто-нибудь мог сомневаться в истине слов первого министра, сказанных
представителем Англии, — ему это советовали все
друзья.
Оно обязано платить, но почему-то не платит;
представители другой стороны, ввиду такого явного правонарушения, давно уже обязаны употребить власть, но почему-то медлят и, мало того, продолжают еще расходовать 150 тысяч в год на охрану доходов общества, и обе стороны ведут себя так, что трудно сказать, когда будет конец этим ненормальным отношениям.
Моя телеграмма в газету через петербургскую цензуру попала в министерство иностранных дел, которое совместно с
представителями других держав послало своих представителей на организованный Миланом суд. Этот суд должен был приговорить шестьдесят шесть обвиняемых вождей радикалов с Пашичем, Протичем и Николичем во главе к смертной казни.
Неточные совпадения
Иногда ему казалось, что марксисты более глубоко, чем народники, понимают несокрушимость закона эволюции, но все-таки и на тех и на
других он смотрел как на
представителей уже почти ненавистной ему «кутузовщины».
Какой-нибудь мистер Каннингам или
другой, подобный ему
представитель торгового дома проживет лет пять, наживет тысяч двести долларов и уезжает, откуда приехал, уступая место
другому члену того же торгового дома.
По мере того как продвигаешься на север по побережью моря, замечаешь, что
представители маньчжурской флоры один за
другим остаются позади.
Нигде на земле нет
другого растения, вокруг которого сгруппировалось бы столько легенд и сказаний. Под влиянием литературы или под влиянием рассказов китайцев, не знаю почему, но я тоже почувствовал благоговение к этому невзрачному
представителю аралиевых. Я встал на колени, чтобы ближе рассмотреть его. Старик объяснил это по-своему: он думал, что я молюсь. С этой минуты я совсем расположил его в свою пользу.
Он был философ и вместе с тем драматург, но философия его была совершенно
другого типа, чем у Маритена, он
представитель экзистенциальной философии во Франции.