Неточные совпадения
Губернатор Корнилов должен был назначить от себя двух чиновников при ревизии. Я был один из назначенных. Чего не пришлось мне тут
прочесть! — и печального, и смешного, и гадкого. Самые заголовки дел поражали меня
удивлением.
Но в этом одиночестве грудь наша не была замкнута счастием, а, напротив, была больше, чем когда-либо, раскрыта всем интересам; мы много жили тогда и во все стороны, думали и
читали, отдавались всему и снова сосредоточивались на нашей любви; мы сверяли наши думы и мечты и с
удивлением видели, как бесконечно шло наше сочувствие, как во всех тончайших, пропадающих изгибах и разветвлениях чувств и мыслей, вкусов и антипатий все было родное, созвучное.
Но тотчас он понял, что сказал ужасную глупость. Бесприютный окинул его быстрым взглядом, в котором он
прочел удивление, а затем что-то вроде пренебрежения. И тотчас точно луч блеснул в уме молодого человека: он сообразил теперь, о какой ответственности говорил бродяга, в чем этот человек сомневался, чего добивался от книги.
Неточные совпадения
Степан Аркадьич взял письмо, с недоумевающим
удивлением посмотрел на тусклые глаза, неподвижно остановившиеся на нем, и стал
читать.
Перечитывая эти записки, я убедился в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки. История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она — следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или
удивление. Исповедь Руссо имеет уже недостаток, что он
читал ее своим друзьям.
О, кто б немых ее страданий // В сей быстрый миг не
прочитал! // Кто прежней Тани, бедной Тани // Теперь в княгине б не узнал! // В тоске безумных сожалений // К ее ногам упал Евгений; // Она вздрогнула и молчит // И на Онегина глядит // Без
удивления, без гнева… // Его больной, угасший взор, // Молящий вид, немой укор, // Ей внятно всё. Простая дева, // С мечтами, сердцем прежних дней, // Теперь опять воскресла в ней.
Под подушкой его лежало Евангелие. Он взял его машинально. Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она
читала ему о воскресении Лазаря. В начале каторги он думал, что она замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его
удивлению, она ни разу не заговаривала об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она молча принесла ему книгу. До сих пор он ее и не раскрывал.
Он развернул, наконец, письмо, все еще сохраняя вид какого-то странного
удивления; потом медленно и внимательно начал
читать и
прочел два раза. Пульхерия Александровна была в особенном беспокойстве; да и все ждали чего-то особенного.