Неточные совпадения
После падения Франции я не раз встречал людей этого рода, людей, разлагаемых потребностью политической деятельности и не имеющих возможности найтиться в четырех стенах кабинета или в семейной жизни. Они не умеют быть одни; в одиночестве на них
нападает хандра, они становятся капризны, ссорятся с
последними друзьями, видят везде интриги против себя и сами интригуют, чтоб раскрыть все эти несуществующие козни.
Разрыв становился неминуем, но Огарев еще долго жалел ее, еще долго хотел спасти ее, надеялся. И когда на минуту в ней пробуждалось нежное чувство или поэтическая струйка, он был готов забыть на веки веков прошедшее и начать новую жизнь гармонии, покоя, любви; но она не могла удержаться, теряла равновесие и всякий раз
падала глубже. Нить за нитью болезненно рвался их союз до тех пор, пока беззвучно перетерлась
последняя нитка, — и они расстались навсегда.
Как-то вечером Матвей, при нас показывая Саше что-то на плотине, поскользнулся и
упал в воду с мелкой стороны. Саша перепугался, бросился к нему, когда он вышел, вцепился в него ручонками и повторял сквозь слезы: «Не ходи, не ходи, ты утонешь!» Никто не думал, что эта детская ласка будет для Матвея
последняя и что в словах Саши заключалось для него страшное пророчество.
…Такие слезы текли по моим щекам, когда герой Чичероваккио в Колизее, освещенном
последними лучами заходящего солнца, отдавал восставшему и вооружившемуся народу римскому отрока-сына за несколько месяцев перед тем, как они оба
пали, расстрелянные без суда военными палачами венчанного мальчишки!
Проиграла гармоника, прозвучал женский смех, гремит сабля по кирпичу тротуара, взвизгнула собака — всё это не нужно, это
падают последние листья отцветшего дня.
Он стоял около своего номера, прислонившись к стене, и точно ощущал, видел и слышал, как около него и под ним спят несколько десятков людей,
спят последним крепким утренним сном, с открытыми ртами, с мерным глубоким дыханием, с вялой бледностью на глянцевитых от сна лицах, и в голове его пронеслась давнишняя, знакомая еще с детства мысль о том, как страшны спящие люди, — гораздо страшнее, чем мертвецы.
Бабушка крестит Верочку, Верочка — бабушку. Это уж у них так заведено с тех пор, как осиротели они со смерти дедушки, обе — девочка и старушка. Раньше дедушка крестил бабушку. Теперь дедушки нет. Он
спит последним непробудным сном на Смоленском кладбище, и его трогательную обязанность Верочка взяла на себя.
Этот вид совершенно не был в характере веселой и болтливой Насти, а появился лишь в отношении ее любимицы, Александры Яковлевны, со времени
опалы последней — вероятно под влиянием ее отца и остальной прислуги.
Неточные совпадения
— Откуда я? — отвечал он на вопрос жены посланника. — Что же делать, надо признаться. Из Буфф. Кажется, в сотый раз, и всё с новым удовольствием. Прелесть! Я знаю, что это стыдно; но в опере я
сплю, а в Буффах до
последней минуты досиживаю, и весело. Нынче…
Вспоминал затеянный им постыдный процесс с братом Сергеем Иванычем за то, что тот будто бы не выплатил ему долю из материнского имения; и
последнее дело, когда он уехал служить в Западный край, и там
попал под суд за побои, нанесенные старшине….
Около самовара и хозяйки разговор между тем, точно так же поколебавшись несколько времени между тремя неизбежными темами:
последнею общественною новостью, театром и осуждением ближнего, тоже установился,
попав на
последнюю тему, то есть на злословие.
Я проворно соскочил, хочу поднять его, дергаю за повод — напрасно: едва слышный стон вырвался сквозь стиснутые его зубы; через несколько минут он издох; я остался в степи один, потеряв
последнюю надежду; попробовал идти пешком — ноги мои подкосились; изнуренный тревогами дня и бессонницей, я
упал на мокрую траву и как ребенок заплакал.
Но когда подвели его к
последним смертным мукам, — казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами вокруг себя: боже, всё неведомые, всё чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в белые груди; хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И
упал он силою и воскликнул в душевной немощи: