На голове у нее пестрый платок, из-под него выбиваются курчавые, светлые волосы, осыпая мелкими колечками ее красные, мячами надутые щеки, низенький лоб, щекоча полусонные глаза. Она лениво отмахивает волосы с лица маленькими руками, пальцы их забавно растопырены, точно
у новорожденного ребенка. Интересно — о чем можно говорить с такой девицей? Я бужу пекаря, он спрашивает ее:
Так,
у новорождённых детей жира в мозгу сравнительно меньше, чем у взрослых; вообще, детский мозг жиже, мягче, более содержит в себе белого вещества мозга, чем серого, которое увеличивается уже впоследствии, вместе с развитием умственных способностей.
Неточные совпадения
Ребенок родился в богатой семье Юго-западного края, в глухую полночь. Молодая мать лежала в глубоком забытьи, но, когда в комнате раздался первый крик
новорожденного, тихий и жалобный, она заметалась с закрытыми глазами в своей постели. Ее губы шептали что-то, и на бледном лице с мягкими, почти детскими еще чертами появилась гримаса нетерпеливого страдания, как
у балованного
ребенка, испытывающего непривычное горе.
Прошла его досада; радостные слезы выступили на глазах; схватил он
новорожденного младенца своими опытными руками, начал его осматривать
у свечки, вертеть и щупать, отчего
ребенок громко закричал; сунул он ему палец в рот, и когда
новорожденный крепко сжал его и засосал, немец радостно вскрикнул: «А, варвар! какой славный и здоровенный».
Породнившись духовно
у купели
новорожденного ребенка их счастливых молодых друзей, вскоре после разбитой самоубийством Бахметьевой последней мечты о совместном счастьи, Зарудин и графиня Аракчеева вполне, казалось, удовольствовались своей духовной близостью, своим духовным единением.
Эта надежда осуществилась, но вместе с криком
ребенка — девочки, криком, возвестившим о новой зажегшейся жизни, раздался болезненный, стонущий вздох матери — вестник жизни угасшей. Это был последний вздох. Елены Афанасьевны Горбачевой не стало.
У постели умершей матери и колыбели
новорожденного младенца рыдал неутешный вдовец.
Духи встречали
новорожденного на пороге жизни, качали его в колыбели, рвали с
дитятею цветы на лугах, плескали в него, играючи, водой, аукались в лесах и заводили в свой лабиринт, где наши Тезеи могли убить лешего Минотавра не иначе, как выворотив одежду и заклятием, купленным
у лихой бабы, или, все равно, русской Медеи.