Неточные совпадения
Ученые — это чиновники, служащие
идее, это бюрократия
науки, ее писцы, столоначальники, регистраторы.
Всеобщее, мысль,
идея — начало, из которого текут все частности, единственная нить Ариадны, — теряется у специалистов, упущена из вида за подробностями; они видят страшную опасность: факты, явления, видоизменения, случаи давят со всех сторон; они чувствуют природный человеку ужас заблудиться в многоразличии всякой всячины, ничем не сшитой; они так положительны, что не могут утешаться, как дилетанты, каким-нибудь общим местом, и в отчаянии, теряя единую, великую цель
науки, ставят границей стремления Orientierung [ориентацию (нем.).].
В
науке природа восстановляется, освобожденная от власти случайности и внешних влияний, которая притесняет ее в бытии; в
науке природа просветляется в чистоте своей логической необходимости; подавляя случайность,
наука примиряет бытие с
идеей, восстановляет естественное во всей чистоте, понимает недостаток существования (des Daseins) и поправляет его, как власть имущая.
Да,
наука есть царство безличности, успокоенное от страстей, почившее в величавом самопознании, озаренное всепроникающим светом разума — царство
идеи.
В
науке совсем напротив:
идея существует в логическом организме, все частное заморено, все проникнуто светом сознания, скрытая мысль, волнующая и приводящая в движение природу, освобождаясь от физического бытия развитием его, становится открытой мыслию
науки.
Народы, ощущая призвание выступить на всемирно-историческое поприще, услышав глас, возвещавший, что час их настал, проникались огнем вдохновения, оживали двойною жизнию, являли силы, которые никто не смел бы предполагать в них и которые они сами не подозревали; степи и леса обстроивались весями,
науки и художества расцветали, гигантские труды совершались для того, чтоб приготовить караван-сарай грядущей
идее, а она — величественный поток — текла далее и далее, захваты вая более и более пространства.
Идея науки, единой и всеразрешающей, переживает серьезный кризис, вера в этот миф пала, он связан был с позитивной философией и разделяет ее судьбу; сама же наука пасть не может, она вечна по своему значению, но и смиренна.
Из нас троих, работавших у Бутлерова, меня он, сколько мне думается, считал самым верным
идее науки, желанию идти дальше, не довольствоваться степенью кандидата камеральных наук, и он неспроста повторял мне, чтобы я не торопился жениться, если хочу вовремя быть магистром.
Неточные совпадения
Он открыто заявлял, что, веря в прогресс, даже досадуя на его «черепаший» шаг, сам он не спешил укладывать себя всего в какое-нибудь, едва обозначившееся десятилетие, дешево отрекаясь и от завещанных историею, добытых
наукой и еще более от выработанных собственной жизнию убеждений, наблюдений и опытов, в виду едва занявшейся зари quasi-новых [мнимоновых (лат.).]
идей, более или менее блестящих или остроумных гипотез, на которые бросается жадная юность.
Его занимал общий ход и развитие
идей, победы
науки, но он выжидал результатов, не делая pas de geants, [гигантских шагов (фр.).] не спеша креститься в новую веру, предлагающую всевозможные умозрения и часто невозможные опыты.
Наука и жизнь несомненно раскроют, в три-четыре года, еще шире горизонты мыслей и стремлений ваших, а если и после университета пожелаете снова обратиться к вашей — »
идее», то ничто не помешает тому.
Наше дворянство и теперь, потеряв права, могло бы оставаться высшим сословием, в виде хранителя чести, света,
науки и высшей
идеи и, что главное, не замыкаясь уже в отдельную касту, что было бы смертью
идеи.
Историк умственного развития России Щапов, близкий
идеям Писарева, считал идеалистическую философию и эстетику аристократическими и признавал демократическими естественные
науки [А. Щапов. «Социально-педагогические условия умственного развития русского народа».].