Неточные совпадения
Появление красавца Неизвестного вызвало шумные аплодисменты, а после первой арии
театр дрожал и
гудел. Во время арии случился курьез, который во всякое другое время вызвал бы хохот, но прекрасно пропетая ария захватила публику, и никто не обратил внимания на то, что «по волнам Днепра» в глубине сцены, «яко по суху», разгуливали две белые кошки.
И это в то время, когда кругом кипела жизнь,
гудел всегда полный народа Охотный ряд, калейдоскопом пестрел широкий Китайский проезд, и парами, и одиночками, и гружеными возами, которые спускались от Лубянской площади, упирались в канат и поворачивали в сторону, то к Большому
театру, то к Китайской стене, чтобы узким проездом протолкаться к Охотному ряду и дальше.
В антрактах эта публика не осаждала буфет, а гуляла группами в глухих аллеях сада. Некоторые группы громко обсуждали игру артистов, спорили. Другие были не так шумны, но все же оживленны, держались свободно и вместе с тем скромно, даже серьезно. Зато
гудели они в
театре, после окончания спектакля вызывали по нескольку раз своих любимцев, а главное — Ермолову.
Театр неистово вызывал бенефициантку. Первый ряд встал возле оркестра и, подняв высоко руки перед занавесом, аплодировал. Только два человека в белых кителях, опершись задом в барьер оркестра, задрали головы кверху, поворачивая их то вправо, где
гудел один бас, то влево, откуда, как из пропасти, бучало: «во… а… ва… а… а». Бучало и заливало все.
Неточные совпадения
Но наконец, когда муж, с запахом табаку на своих
густых усах, вернулся в ложу и покровительственно-презрительно взглянул на Нехлюдова, как-будто не узнавая его, Нехлюдов, не дав затвориться двери, вышел в коридор и, найдя свое пальто, ушел из
театра.
За десятки лет после левачевской перестройки снова грязь и
густые нечистоты образовали пробку в повороте канала под Китайским проездом, около Малого
театра. Во время войны наводнение было так сильно, что залило нижние жилые этажи домов и торговые заведения, но никаких мер сонная хозяйка столицы — городская дума не принимала.
Она светилась, огни танцевали, гасли и вспыхивали. На Театральной площади вертелись белые фонари автобусов, зеленые огни трамваев; над бывшим Мюр и Мерилизом, над десятым надстроенным на него этажом, прыгала электрическая разноцветная женщина, выбрасывая по буквам разноцветные слова: «Рабочий кредит». В сквере против Большого
театра, где бил ночью разноцветный фонтан, толклась и
гудела толпа. А над Большим
театром гигантский рупор завывал:
Достается и университету, и студентам, и литературе, и
театру; воздух от злословия становится
гуще, душнее, и отравляют его своими дыханиями уже не две жабы, как зимою, а целых три.
Татьяна. Нет… Я в этот сезон едва ли буду ходить в
театр. Надоело. Меня злят, раздражают все эти драмы с выстрелами, воплями, рыданиями. (Тетерев ударяет пальцем по клавише пианино, и по комнате разливается
густой печальный звук.) Все это неправда. Жизнь ломает людей без шума, без криков… без слез… незаметно…