Неточные совпадения
На другой день во время большой перемены меня позвал учитель гимнастики, молодой поручик Денисов, и после разговоров привел меня в
зал, где играли ученики, и заставил меня проделать
приемы на турнике и на трапеции, и на параллельных брусьях; особенно поразило всех, что я поднимался на лестницу, притягиваясь на одной руке. Меня ощупывали, осматривали, и установилось за мной прозвище...
Около Думы народ. Идет заседание. Пробрались в
зал. Речь о войне, о помощи раненым. Какой-то выхоленный, жирный, так пудов на восемь, гласный, нервно поправляя золотое пенсне, возбужденно, с привизгом, предлагает желающим «добровольно положить живот свой за веру, царя и отечество», в защиту угнетенных славян, и сулит за это земные блага и царство небесное, указывая рукой прямой путь в небесное царство через правую от его руки дверь, на которой написано: «
Прием добровольцев».
Неточные совпадения
Как изменилася Татьяна! // Как твердо в роль свою вошла! // Как утеснительного сана //
Приемы скоро приняла! // Кто б смел искать девчонки нежной // В сей величавой, в сей небрежной // Законодательнице
зал? // И он ей сердце волновал! // Об нем она во мраке ночи, // Пока Морфей не прилетит, // Бывало, девственно грустит, // К луне подъемлет томны очи, // Мечтая с ним когда-нибудь // Свершить смиренный жизни путь!
Но во второй половине речи как бы вдруг изменил и тон и даже
прием свой и разом возвысился до патетического, а
зала как будто ждала того и вся затрепетала от восторга.
Консилиум исследовал, хлопая глазами под градом, чорт знает, каких непонятных разъяснений Кирсанова, возвратился в прежний, далекий от комнаты больной,
зал и положил: прекратить страдания больной смертельным
приемом морфия.
Из
залы нужно было пройти небольшую приемную, где обыкновенно дожидались просители, и потом уже следовал кабинет. Отворив тяжелую дубовую дверь, Петр Елисеич был неприятно удивлен: Лука Назарыч сидел в кресле у своего письменного стола, а напротив него Палач. Поздоровавшись кивком головы и не подавая руки, старик взглядом указал на стул. Такой
прием расхолодил Петра Елисеича сразу, и он почуял что-то недоброе.
Аггей Никитич, конечно, всех этих мелочей не замечал; одно только показалось ему странным, что когда он начал танцевать вальс с пани Вибель, то она не подделывалась под его манеру, а танцевала по-своему, в два
приема, так что им едва возможно было протанцевать один тур; но с камер-юнкером, пригласившим после того пани Вибель и умевшим, конечно, танцевать вальс в два
приема, она носилась по
зале, как бабочка.