Неточные совпадения
Посредине сцены я устроил себе для развлечения трапецию, которая поднималась только во время
спектакля, а остальное время болталась над сценой, и я поминутно давал на ней акробатические представления, часто мешая репетировать, — и никто не смел мне замечание сделать — может
быть, потому, что я за сезон набил такую мускулатуру, что подступиться
было рискованно.
А протодьякон, любитель театра, подбиравший обыкновенно для
спектакля волосы в воротник,
был полицией выведен и, кажется,
был «взыскан за мракобесие».
В первый раз я попал к ним, провожая после
спектакля нашу артистку Баум-Дубровину и ее неразлучную подругу — гимназистку М.И. М-ну, дававшую уроки дочери М.И. Свободиной, и
был приглашен зайти на чай.
Горсткин заранее назначал нам день и намечал предмет беседы, выбирая темой какой-нибудь прошедший или готовящийся
спектакль, и предлагал нам пользоваться его старинной библиотекой. Для новых изданий я
был записан в библиотеке Умнова.
Вот на этом
спектакле Горсткин пригласил нас на следующую субботу — по субботам
спектаклей не
было — поговорить о Гамлете. Горсткин прочел нам целое исследование о Гамлете; говорил много Далматов, Градов, и еще
был выслушан один карандашный набросок, который озадачил присутствующих и на который после споров и разговоров Лев Иванович положил резолюцию...
Прошла неделя со дня этой встречи. В субботу — тогда по субботам
спектаклей не
было — мы репетировали «Царя Бориса», так как приехал В.В. Чарский, который должен
был чередоваться с М.И. Писаревым.
15 июля я решил отпраздновать мои именины у нее. Этот день я не
был занят и сказал А.А. Бренко, что на
спектакле не
буду.
Последние два
спектакля, как
было и далее во всех городах, я не играл, а выехал в Кострому готовить театр.
10 мая труппа еще играла в Нижнем, а я с Андреевым-Бурлаком приехал в Казань устраивать уже снятый по телеграмме городской театр. Первый
спектакль был 14 мая, в день коронации Александра III.
Лотохин. Тогда молодого-то мужа потребуют в суд. Это
будет спектакль любопытный, особенно для жены. Она может во всей подробности ознакомиться с любовными похождениями своего мужа. Мещанские девицы имеют привычку и на суде в речах своих сохранять прежнюю короткость с своими изменниками. И заговорит она с чувством: «Сердечный ты друг мой, кабы я прежде-то знала, что ты такой мошенник, не стала бы я с тобой и вязаться».
Он вздумал было также показывать мне парк, объясняя, где и как он намерен устроить «воздушные спектакли», то
есть спектакли на открытом воздухе, до которых Кокошкин был страстный охотник; но я попросил его объяснить мне все это после и побежал на озеро: оно было огромно и величаво расстилалось в отлогих зеленых берегах своих.
Позднею осенью в городе
был спектакль с благотворительной целью. Вхожу я в губернаторскую ложу (меня пригласили туда в антракте), смотрю — рядом с губернаторшей Анна Алексеевна, и опять то же самое неотразимое, бьющее впечатление красоты и милых ласковых глаз, и опять то же чувство близости.
Между нами сказать, я бы этой пиесы никогда не поставил: какой-то тривиальный фарс… смешна и больше ничего; но мне хочется это сделать для столицы — в Москве она очень всех смешила; придется, может быть, своим знакомым написать, что у нас
был спектакль, давали «Женитьбу», там этого и довольно: все восхитятся!
Неточные совпадения
Спектакль был во всем разгаре.
Глаза матери светились ярко, можно
было подумать, что она немного подкрасила их или пустила капельку атропина. В новом платье, красиво сшитом, с папиросой в зубах, она
была похожа на актрису, отдыхающую после удачного
спектакля. О Дмитрии она говорила между прочим, как-то все забывая о нем, не договаривая.
И, подтверждая свою любовь к истории, он неплохо рассказывал, как талантливейший Андреев-Бурлак пропил перед
спектаклем костюм, в котором он должен
был играть Иудушку Головлева, как
пил Шуйский, как Ринна Сыроварова в пьяном виде не могла понять, который из трех мужчин ее муж. Половину этого рассказа, как и большинство других, он сообщал шепотом, захлебываясь словами и дрыгая левой ногой. Дрожь этой ноги он ценил довольно высоко:
Она ехала и во французский
спектакль, но содержание пьесы получало какую-то связь с ее жизнью; читала книгу, и в книге непременно
были строки с искрами ее ума, кое-где мелькал огонь ее чувств, записаны
были сказанные вчера слова, как будто автор подслушивал, как теперь бьется у ней сердце.
В назначенный вечер Райский и Беловодова опять сошлись у ней в кабинете. Она
была одета, чтобы ехать в
спектакль: отец хотел заехать за ней с обеда, но не заезжал, хотя
было уже половина восьмого.