Неточные совпадения
Составилась работоспособная редакция, а средств для издания было мало. Откликнулся на поддержку идейной газеты крупный железнодорожник В.К. фон Мекк
и дал необходимую крупную сумму. Успех издания рос. Начали приглашаться лучшие силы русской литературы,
и 80-е годы можно считать самым блестящим временем газеты, с
каждым днем
все больше
и больше завоевывавшей успех. Действительно, газета составлялась великолепно
и оживилась свежестью информации, на что прежде мало обращалось внимания.
Здесь по
каждому отделу свой особый кабинет по обе стороны коридора, затем большой кабинет редактора
и огромная редакционная приемная, где перед громадными, во
все стены, библиотечными шкафами стоял двухсаженный зеленый стол, на одном конце которого заседал уже начавший стариться фельетонист А.П. Лукин, у окна — неизменный А.Е. Крепов, а у другого секретарь редакции, молодой брюнет в очках, В.А. Розенберг принимал посетителей.
Набег нищих настолько был стремителен, что полиция не успела принять никаких мер… Катастрофу не предупредили, она должна была случиться
и случилась. Ворота
все еще не отпирались, сунутые несколько двугривенных только зажгли толпу,
каждый стремился пролезть вперед, толпа хлынула
и прижала несчастных, добившихся своей цели: встать первыми у железных ворот.
Репортеров он ценил больше
всех других сотрудников
и не жалел им на расходы, причем всегда давал деньги сам лично, не проводя их через контору,
и каждый раз, давая, говорил...
Газету читали
и читали, с
каждым днем рос тираж, корреспонденции шли со
всех углов, из самых глухих деревень, потому что Н.
И. Пастухов умел уговаривать писать всякого, писать ему всякую новость. Учил, что
и как писать.
У Н.
И. Пастухова осталась еще с молодых лет боязнь всякого начальства,
и каждому власть имущему он старался угодить
всеми возможными способами, давая всякому, кому только можно, взятки: кому денег даст взаймы без отдачи, у кого ненужную лошадь купит.
И у главного московского цензора Назаревского купил две дачи в Пушкине за несуразно дорогую цену.
К
каждому из своих сотрудников он относился, как к близкому
и родному ему человеку, но
и церемоний он никаких ни с кем не соблюдал,
всем говорил «ты»
и, разбушевавшись, поднимал порою такой крик, который не
все соглашались покорно переносить.
Сын был уже давно женат, дочь тоже была замужем,
и у
каждого из них, в свою очередь, была семья. Оба были в полном расцвете сил
и здоровья
и, богатые, счастливые, наслаждались
всеми благами жизни.
Выходил В.В. Давыдов
и тут же приносил пачку материала. Обсуждали
каждую мелочь вместе. Записывали экспромты, остроты, шутки. В.В. Давыдов был
все —
и редактор,
и секретарь,
и кассир. Когда были в кармане деньги, он выворачивал
все на стол
и делил кому что следует, а иногда прямо заявлял...
Происхождение «Курьера» имеет свою историю, которая, конечно, теперь забыта, да
и в те времена знали ее далеко не
все.
И то знали кусочками,
каждый свое.
Когда В.М. Дорошевич появлялся в редакции, то
все смолкало. Он шествовал к себе в кабинет, принимал очень по выбору, просматривал
каждую статью
и, кроме дневных приемов, просиживал за чтением гранок ночи до выхода номера.
«Русское слово» гремело —
и с
каждым днем левело, как левела
вся Россия.
Исключение насчет «на чай» прислуге он делал только за этим почетным столом, чтоб не отставать от других. Здесь
каждый платил за себя, а Савва Морозов любил шиковать
и наливал соседей шампанским. От него в этом не отставал
и Савва Мамонтов. Мне как-то пришлось сидеть между ними. Я слушал с интересом рассказ Мамонтова о его Северном павильоне справа, а слева — Савва Морозов
все подливал
и подливал мне «Ау», так как Бугров сидел с ним рядом
и его угощал Морозов.
Из Нижнего я выехал в первой половине июня на старом самолетском пароходе «Гоголь», где самое лучшее было — это жизнерадостный капитан парохода, старый волгарь Кутузов, знавший
каждый кусок Волги
и под водой
и на суше как свою ладонь. Пассажиров во
всех трех классах было масса. Многие из них ехали с выставки, но
все,
и бывшие,
и не бывшие на выставке, ругались
и критиковали. Лейтмотив был у
всех...
Широко я попользовался этим билетом. Мотался всюду, по
всей России,
и на Кавказ,
и в Донские степи,
и в Крым,
и опять на выставку приезжал, а зимой чуть не на
каждую пятницу поэтов, собиравшихся у К.К. Случевского, ездил в Петербург из Москвы с курьерским.
И за
все это я был обязан встрече на улице с Амфитеатровым, который через три года дал мне еще более интересную работу.
В газете помещалось много больших статей
и фельетонов о Пушкине А. Фаресова, А. Зорина
и др. Это было
все ко времени,
и каждая строчка о Пушкине читалась с интересом. Газета в Москве шла хорошо.
И я рассказал ему
все подробности работы у него, напоминая
каждую мелочь, вплоть до того, когда сбежал от него, испугавшись приехавшего за лошадьми жандармского полковника.
Неточные совпадения
Пусть
каждый возьмет в руки по улице… черт возьми, по улице — по метле!
и вымели бы
всю улицу, что идет к трактиру,
и вымели бы чисто…
Недаром порывается // В Москву, в новорситет!» // А Влас его поглаживал: // «Дай Бог тебе
и серебра, //
И золотца, дай умную, // Здоровую жену!» // — Не надо мне ни серебра, // Ни золота, а дай Господь, // Чтоб землякам моим //
И каждому крестьянину // Жилось вольготно-весело // На
всей святой Руси!
Батрачка безответная // На
каждого, кто чем-нибудь // Помог ей в черный день, //
Всю жизнь о соли думала, // О соли пела Домнушка — // Стирала ли, косила ли, // Баюкала ли Гришеньку, // Любимого сынка. // Как сжалось сердце мальчика, // Когда крестьянки вспомнили //
И спели песню Домнину // (Прозвал ее «Соленою» // Находчивый вахлак).
У
каждого крестьянина // Душа что туча черная — // Гневна, грозна, —
и надо бы // Громам греметь оттудова, // Кровавым лить дождям, // А
все вином кончается. // Пошла по жилам чарочка — //
И рассмеялась добрая // Крестьянская душа! // Не горевать тут надобно, // Гляди кругом — возрадуйся! // Ай парни, ай молодушки, // Умеют погулять! // Повымахали косточки, // Повымотали душеньку, // А удаль молодецкую // Про случай сберегли!..
Стародум. Благодарение Богу, что человечество найти защиту может! Поверь мне, друг мой, где государь мыслит, где знает он, в чем его истинная слава, там человечеству не могут не возвращаться его права. Там
все скоро ощутят, что
каждый должен искать своего счастья
и выгод в том одном, что законно…
и что угнетать рабством себе подобных беззаконно.