Неточные совпадения
Репортером по заседаниям Городской думы
и земства был Ф.Н. Митропольский. Немало университетской молодежи обслуживало ученые общества, давало отчеты по ученым собраниям, а я
вел происшествия
и командировки.
Помню такой случай: из конторы богатой фирмы Бордевиль украли двадцатипудовый несгораемый шкаф с большими деньгами. Кража, выходящая из ряда обыкновенных: взломали двери
и увезли шкаф из Столешникова переулка — самого людного места — в августе месяце среди белого дня. Полицию поставили на ноги, сыскнушка разослала агентов повсюду, дело
вел знаменитый в то время следователь по особо важным делам Кейзер, который впоследствии
вел расследование событий Ходынки, где нам пришлось опять с ним встретиться.
Вследствие бури лодки были разделены друг от друга, расстались; Мельвиль попал в восточный рукав
и благополучно достиг Якутска, Чипп с экипажем пропал без
вести, а де Лонг, имевший карту устьев Лены с обозначением только трех рукавов, которыми она впадает в океан, ошибочно попал в одну из глухих речек, которая шла параллельно северному рукаву Лены
и терялась в тундре.
Из Нью-Йорка было получено приказание привезти тела де Лонга
и его товарищей в Америку, что
и было сделано лейтенантами Гарбером
и Шютце. Ими же был привезен
и дневник де Лонга, который
вел он до самой своей смерти в пустынной тундре.
— Да вот так же, вам всегда везет,
и сейчас тоже! Вчера приехал ко мне мой бывший денщик, калмык, только что из полка отпущенный на льготу! Прямо с поезда, проездом в свой улус, прежде ко мне повидаться, к своему командиру… Я еду на поезд — а он навстречу на своем коне… Триста монет ему давали в Москве — не отдал! Ну, я
велел ему дожидаться, — а вышло кстати… Вот он вас проводит, а потом
и мою лошадь приведет… Ну, как, довольны? —
и хлопнул меня по плечу.
— Особенно жаль одну былину, в Пятиизбянской станице я ее записал: о голове Стеньки, которая в полночь с Москвой-рекой разговаривает о том, что опять Разин явится на земле
и опять
поведет народ.
— Пойдем ко мне! —
И ведет в квартиру. А там стол накрыт, сидит молодая красивая его жена, кругом толпа детишек
и кое-кто из сотрудников. На столе самовар, огурцы
и огромное блюдо картофельного салата. Сидят, закусывают, чай пьют, иногда водочки поставят.
Писал в этой газете в начале литературной юности А.П. Чехов, писал А.В. Амфитеатров
и, кажется, даже Вас. Ив. Немирович-Данченко. Детей А.Я. Липскерова репетировал бывавший часто у Чехова студент Н.Е. Эфрос, он
и уговорил Чехова дать в газету
повесть, которая
и была напечатана в нескольких номерах «Новостей дня».
— Сами виноваты! Мне какое дело? Ничего не дам! —
И начинает ходить по кабинету быстро-быстро. Потом остановится: — Ступайте в контору
и скажите, что я
велел дать 25 рублей.
— Про Солодовникова процыганили! А как дошло дело до них, до самих фабрикантов,
и газету
велели унести! Небось, дома уж каждый прочитал, каждому подходит.
Многие ругали «Листок»,
и все его читали. Внешне чуждались Н.
И. Пастухова, а к нему шли. А он
вел свою линию, не обращал на такие разговоры никакого внимания, со всеми был одинаков, с утра до поздней ночи носился по трактирам, не стеснялся пить чай в простонародных притонах
и там-то главным образом вербовал своих корреспондентов
и слушал разные разговоры мелкого люда, которые
и печатал, чутьем угадывая, где правда
и где ложь.
«Ну, заварили вы кашу! Сейчас один из моих агентов вернулся. Рабочие никак не успокоятся, а фабрикантам в копеечку влетит. Приехал сам прокурор судебной палаты на место. Лично
ведет строжайшее следствие. За укрывательство кое-кто из властей арестован; потребовал перестройки казарм
и улучшения быта рабочих, сам говорил с рабочими, это только
и успокоило их. Дело будет разбираться во Владимирском суде».
Профессор дал ему рекомендацию в журнал «Развлечение», где его приняли
и стали печатать его карикатуры, а потом рассказы
и повести под псевдонимом «Железная маска».
Совершенно неожиданно «Развлечение» перешло в собственность Ивану Андреевичу Морозову, книжнику-лубочнику с Никольской, издававшему копеечные листовки
и разные «страшные»
повести или романы известных писателей, но под другими названиями, а то
и под теми же, но авторы были другие.
Главным сотрудником, по существу редактором, так как сам был полуграмотным, Морозов пригласил А.М. Пазухина, автора романов
и повестей, годами печатавшихся непрерывно в «Московском листке» по средам
и пятницам.
И в эти дни газетчики для розницы брали всегда больше номеров
и говорили...
В.А. Гольцев, руководивший политикой, писал еженедельные фельетоны «Литературное обозрение», П.С. Коган
вел иностранный отдел, В.М. Фриче ведал западной литературой
и в ряде ярких фельетонов во все время издания газеты основательно знакомил читателя со всеми новинками Запада, не переведенными еще на русский язык.
Здоровенный, красивый малый, украшенный орденами, полученными во время турецкой кампании, он со всеми перезнакомился,
вел широкую жизнь, кутил
и скандалил, что в особый грех тогда не ставилось,
и приобрел большую типографию в доме П.
И. Шаблыкина, на углу Большой Дмитровки
и Газетного переулка.
В один из обычных мало веселых редакционных дней бегал по редакции, красный от волнения
и вина, В.Н. Бестужев
и наконец, выгнав всех сотрудников, остался вдвоем с Нотгафтом. Результатом беседы было то, что в газете появился, на первой
и второй страницах, большой фельетон: «Пиковая дама».
Повесть. «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность». «Новейшая гадательная книга…»
А дальше блестящая информация,
повесть Авсеенка
и ряд интересных статей.
Я оделся
и вышел на улицу, где с факелами
и знаменами меня встретили душановцы
и, скрестив надо мной два знамени,
повели меня среди толп народа на ужин.
Прошло два года. Я
вел репортерскую работу, редактировал «Журнал спорта» по зимам, чуть ли не каждую пятницу выезжал в Петербург на «пятницы К.К. Случевского», где собирались литераторы, издававшие журнал «Словцо», который составлялся тут же на пятницах,
и было много интересных, талантливых людей из литературного общества столицы,
и по осеням уезжал в южнорусские степи на Дон или Кавказ.
Хозяйство по дому зимовника
вели жена Василия Степановича
и его племянница лет шестнадцати, скромная, малограмотная девушка. Газет
и журналов в доме, конечно, не получалось. Табунщики были калмыки, жившие кругом в своих кибитках,
и несколько русских наездников из казаков.
Я понравился хозяевам
и быстро подружился со всеми, щеголяя цирковыми приемами,
и начал объезжать неуков
и вести разговоры с приезжавшими офицерами, покупателями лошадей.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь
вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила
и солидность в поступках.
Хотя
и взяточник, но
ведет себя очень солидно; довольно сурьёзен; несколько даже резонёр; говорит ни громко, ни тихо, ни много, ни мало.
Аммос Федорович. Я думаю, Антон Антонович, что здесь тонкая
и больше политическая причина. Это значит вот что: Россия… да… хочет
вести войну,
и министерия-то, вот видите,
и подослала чиновника, чтобы узнать, нет ли где измены.
Поехал в город парочкой! // Глядим, везет из города // Коробки, тюфяки; // Откудова ни взялися // У немца босоногого // Детишки
и жена. //
Повел хлеб-соль с исправником //
И с прочей земской властию, // Гостишек полон двор!
И силы словно прибыло, // Опять: охота, музыка, // Дворовых дует палкою, //
Велит созвать крестьян.