— Ma parole! Даю слово! Барон и
губернский секретарь… в Лифляндии родился, в Берлине обучался, в Москве с кругу спился и вдребезги проигрался… Одолжите двугривенный. Пойду отыгрываться… До первой встречи.
Сам
губернский секретарь Красоткин помер уже очень давно, тому назад почти четырнадцать лет, но вдова его, тридцатилетняя и до сих пор еще весьма смазливая собою дамочка, жива и живет в своем чистеньком домике «своим капиталом».
Расставшись с Мишанкой и послав Мисанке заочно благословение, Золотухина оставила княжеский дом и вновь появилась в Словущенском. Но уже не ездила кормиться по соседям, а солидно прожила лет шесть своим домком и при своем капитале. Умирая, она была утешена, что оба сына ее пристроены. Мишанка имел кафедру в Московском университете, а Мисанка, в чине
губернского секретаря, пользовался благоволением начальства и репутацией примерного столоначальника.
— За поповым перелазом подралися трое разом, — зачастил Веткин церковной скороговоркой, — поп, дьяк, пономарь та ще
губернский секретарь. Совайся, Ничипоре, со-вайся.
Неточные совпадения
Губернский предводитель, несмотря на то, что он чувствовал в воздухе приготовляемый ему подвох, и несмотря на то, что не все просили его, всё-таки решился баллотироваться. Всё в зале замолкло,
секретарь громогласно объявил, что баллотируется в
губернские предводители ротмистр гвардии Михаил Степанович Снетков.
Секретаря в канцелярии губернатора, например, сочли нужным назвать правителем дел, а
секретаря губернского правления оставили без перевода на русский язык.
А ведь пресмешно, сколько
секретарей, асессоров, уездных и
губернских чиновников домогались, долго, страстно, упорно домогались, чтоб получить это место; взятки были даны, святейшие обещания получены, и вдруг министр, исполняя высочайшую волю и в то же время делая отместку тайной полиции, наказывал меня этим повышением, бросал человеку под ноги, для позолоты пилюли, это место — предмет пламенных желаний и самолюбивых грез, — человеку, который его брал с твердым намерением бросить при первой возможности.
Узнал, что он был из новогородской семинарии и шел пешком в Петербург повидаться с дядею, который был
секретарем в
губернском штате.
Я даже помню, как он судился по делу о сокрытии убийства, как его дразнили за это фофаном и как он оправдывался, говоря, что «одну минуточку только не опоздай он к
секретарю губернского правления — и ничего бы этого не было».