Неточные совпадения
Здесь игра начиналась не раньше двух часов ночи, и бывали случаи, что игроки засиживались в этой
комнате вплоть до открытия
клуба на другой день, в семь часов вечера, и, отдохнув тут же на мягких диванах, снова продолжали игру.
В дом Шереметева
клуб переехал после пожара, который случился в доме Спиридонова поздней ночью, когда уж публика из нижних зал разошлась и только вверху, в тайной
комнате, играли в «железку» человек десять крупных игроков. Сюда не доносился шум из нижнего этажа, не слышно было пожарного рожка сквозь глухие ставни. Прислуга
клуба с первым появлением дыма ушла из дому. К верхним игрокам вбежал мальчуган-карточник и за ним лакей, оба с испуганными лицами, приотворили дверь, крикнули: «Пожар!» — и скрылись.
Судьба крепостных решалась каждую ночь в «адской
комнате»
клуба, где шла азартная игра, где жизнь имений и людей зависела от одной карты, от одного очка… а иногда даже — от ловкости банкомета, умеющего быстротой рук «исправлять ошибки фортуны», как выражался Федор Толстой, «Американец», завсегдатай «адской
комнаты»… Тот самый, о котором Грибоедов сказал...
А на том месте, где сейчас висят цепи Пугачева, которыми он был прикован к стене тюрьмы, тогда висела «черная доска», на которую записывали исключенных за неуплаченные долги членов
клуба, которым вход воспрещался впредь до уплаты долгов.
Комната эта звалась «лифостротон». [Судилище.]
И пошел одиноко поэт по бульвару… А вернувшись в свою пустую
комнату, пишет 27 августа 1833 года жене: «Скажи Вяземскому, что умер тезка его, князь Петр Долгоруков, получив какое-то наследство и не успев промотать его в Английском
клубе, о чем здешнее общество весьма жалеет. В
клубе не был, чуть ли я не исключен, ибо позабыл возобновить свой билет, надобно будет заплатить штраф триста рублей, а я бы весь Английский
клуб готов продать за двести рублей».
«Офисиянт
клуба Алексей Герасимов Соколов пришел поутру убирать
комнату, нашел на столе запечатанное письмо с надписью: „Ивану Петровичу Бибикову, полковнику жандармов, прошу старшин вручить ему“.
Аванзал — большая
комната с огромным столом посредине, на котором в известные дни ставились баллотировочные ящики, и каждый входящий в эти дни член
клуба, раньше чем пройти в следующие
комнаты, обязан был положить в ящики шары, сопровождаемый дежурным старшиной.
В левом углу проходной «галереи» была дверка в «инфернальную» и в «старшинскую»
комнату, где происходили экстренные заседания старшин в случае каких-нибудь споров и недоразумений с гостями и членами
клуба. Здесь творили суд и расправу над виновными, имена которых вывешивались на «черную доску».
Люднее стало в
клубе, особенно в картежных
комнатах, так как единственно Английский
клуб пользовался правом допускать у себя азартные игры, тогда строго запрещенные в других московских
клубах, где игра шла тайно. В Английский
клуб, где почетным старшиной был генерал-губернатор, а обер-полицмейстер — постоянным членом, полиция не смела и нос показать.
А там грянула империалистическая война. Половина
клуба была отдана под госпиталь. Собственно говоря, для
клуба остались прихожая, аванзал, «портретная», «кофейная», большая гостиная, читальня и столовая. А все
комнаты, выходящие на Тверскую, пошли под госпиталь. Были произведены перестройки. Для игры «инфернальная» была заменена большой гостиной, где метали баккара, на поставленных посредине столах играли в «железку», а в «детской», по-старому, шли игры по маленькой.
Настасья Федоровна быстро прошла в переднюю комнату, откинула дверной крюк, и вместе с ворвавшимся в
комнату клубом морозного пара на пороге двери появился видный, рослый мужчина, закутанный в баранью шубу, воротник которой был уже откинут им в сенях, а шапка из черных мерлушек небрежно сдвинута на затылок.
Неточные совпадения
Солнце ярко освещало
комнату; кадильный дым восходил
клубами; священник читал «Упокой, господи».
К вам в
комнату на несколько минут; // Там стены, воздух — всё приятно! // Согреют, оживят, мне отдохнуть дадут // Воспоминания об том, что невозвратно! // Не засижусь, войду, всего минуты две, // Потом, подумайте, член А́нглийского
клуба, // Я там дни целые пожертвую молве // Про ум Молчалина, про душу Скалозуба.
— И только с воздухом… А воздухом можно дышать и в
комнате. Итак, я еду в шубе… Надену кстати бархатную ермолку под шляпу, потому что вчера и сегодня чувствую шум в голове: все слышится, будто колокола звонят; вчера в
клубе около меня по-немецки болтают, а мне кажется, грызут грецкие орехи… А все же поеду. О женщины!
Клуб, как все
клубы: ряд освещенных
комнат, кучи журналов, толпа лакеев и буфет.
Вечером мы собрались в
клубе, то есть в одной из самых больших
комнат, где жило больше постояльцев, где светлее горела лампа, не дымил камин и куда приносили больше каменного угля, нежели в другие номера.