Неточные совпадения
В старину Дмитровка носила еще название Клубной улицы — на ней помещались три
клуба: Английский
клуб в доме Муравьева, там же Дворянский, потом переехавший в дом Благородного собрания; затем в дом Муравьева переехал Приказчичий
клуб, а в дом Мятлева — Купеческий. Барские палаты были заняты купечеством, и барский тон сменился купеческим, как и изысканный французский стол перешел на старинные
русские кушанья.
Они являлись в
клуб обедать и уходили после ужина. В карты они не играли, а целый вечер сидели в
клубе, пили, ели, беседовали со знакомыми или проводили время в читальне, надо заметить, всегда довольно пустой, хотя
клуб имел прекрасную библиотеку и выписывал все
русские и многие иностранные журналы.
С переездом управы в новое здание на Воскресенскую площадь дом занял
Русский охотничий
клуб, роскошно отделав загаженные канцеляриями барские палаты.
Пошли маскарады с призами, обеды, выставки и субботние ужины, на которые съезжались буржуазные прожигатели жизни обоего пола. С
Русским охотничьим
клубом в его новом помещении не мог спорить ни один другой
клуб; по азарту игры достойным соперником ему явился впоследствии Кружок.
Чем бы это окончилось — неизвестно, но тут же в
клубе находился М. Н. Катков, редактор «
Русского вестника» и «Московских ведомостей», который, узнав, в чем дело, выручил Л. Н. Толстого, дав ему взаймы тысячу рублей для расплаты. А в следующей книге «
Русского вестника» появилась повесть Толстого «Казаки».
Неточные совпадения
Повар был поражен, как громом; погрустил, переменился в лице, стал седеть и…
русский человек — принялся попивать. Дела свои повел он спустя рукава, Английский
клуб ему отказал. Он нанялся у княгини Трубецкой; княгиня преследовала его мелким скряжничеством. Обиженный раз ею через меру, Алексей, любивший выражаться красноречиво, сказал ей с своим важным видом, своим голосом в нос:
Москва того времени была центром, к которому тяготело все неслужащее поместное
русское дворянство. Игроки находили там
клубы, кутилы дневали и ночевали в трактирах и у цыган, богомольные люди радовались обилию церквей; наконец, дворянские дочери сыскивали себе женихов. Натурально, что матушка, у которой любимая дочь была на выданье, должна была убедиться, что как-никак, а поездки в Москву на зимние месяцы не миновать.
В пятидесятые и шестидесятые годы, когда по Амуру, не щадя солдат, арестантов и переселенцев, насаждали культуру, в Николаевске имели свое пребывание чиновники, управлявшие краем, наезжало сюда много всяких
русских и иностранных авантюристов, селились поселенцы, прельщаемые необычайным изобилием рыбы и зверя, и, по-видимому, город не был чужд человеческих интересов, так как был даже случай, что один заезжий ученый нашел нужным и возможным прочесть здесь в
клубе публичную лекцию.
Вихров давно уже слыхал о Кнопове и даже видел его несколько раз в
клубе: это был громаднейший мужчина, великий зубоскал, рассказчик, и принадлежал к тем
русским богатырям, которые гнут кочерги, разгибают подковы, могут съесть за раз три обеда: постный, скоромный и рыбный, что и делают они обыкновенно на первой неделе в
клубах, могут выпить вина сколько угодно.
«Что все это значит?» — думала Анна Васильевна. (Она не могла знать, что накануне, в английском
клубе, в углу диванной, поднялось прение о неспособности
русских произносить спичи. «Кто у нас умеет говорить? Назовите кого-нибудь!» — воскликнул один из споривших. «Да хоть бы Стахов, например», — отвечал другой и указал на Николая Артемьевича, который тут же стоял и чуть не пискнул от удовольствия.)