Знаю, что много наберется таких умников, пописывающих по судам и читающих даже гражданскую грамоту, которые, если дать им в руки простой Часослов, не разобрали бы ни аза в нем, а показывать на позор свои зубы —
есть уменье.
Клим видел, что в ней кипит детская радость жить, и хотя эта радость казалась ему наивной, но все-таки завидно
было уменье Сомовой любоваться людями, домами, картинами Третьяковской галереи, Кремлем, театрами и вообще всем этим миром, о котором Варвара тоже с наивностью, но лукавой, рассказывала иное.
«Уменье жить» ставят в великую заслугу друг другу, то
есть уменье «казаться», с правом в действительности «не быть» тем, чем надо быть. А уменьем жить называют уменье — ладить со всеми, чтоб было хорошо и другим, и самому себе, уметь таить дурное и выставлять, что годится, — то есть приводить в данный момент нужные для этого свойства в движение, как трогать клавиши, большей частию не обладая самой музыкой.
Неточные совпадения
Служба? Служба здесь тоже не
была та упорная, безнадежная лямка, которую тянули в Москве; здесь
был интерес в службе. Встреча, услуга, меткое слово,
уменье представлять в лицах разные штуки, — и человек вдруг делал карьеру, как Брянцев, которого вчера встретил Степан Аркадьич и который
был первый сановник теперь. Эта служба имела интерес.
— Ну, в этом вы, по крайней мере, сходитесь со Спенсером, которого вы так не любите; он говорит тоже, что образование может
быть следствием бо́льшего благосостояния и удобства жизни, частых омовений, как он говорит, но не
умения читать и считать…
Но так как все же он
был человек военный, стало
быть, не знал всех тонкостей гражданских проделок, то чрез несколько времени, посредством правдивой наружности и
уменья подделаться ко всему, втерлись к нему в милость другие чиновники, и генерал скоро очутился в руках еще больших мошенников, которых он вовсе не почитал такими; даже
был доволен, что выбрал наконец людей как следует, и хвастался не в шутку тонким
уменьем различать способности.
Все они
были до того нелепы, так странны, так мало истекали из познанья людей и света, что оставалось только пожимать плечами да говорить: «Господи боже! какое необъятное расстояние между знаньем света и
уменьем пользоваться этим знаньем!» Почти все прожекты основывались на потребности вдруг достать откуда-нибудь сто или двести тысяч.
Даже как бы еще приятнее стал он в поступках и оборотах, еще ловче подвертывал под ножку ножку, когда садился в кресла; еще более
было мягкости в выговоре речей, осторожной умеренности в словах и выраженьях, более
уменья держать себя и более такту во всем.