Неточные совпадения
Местами эти дома казались затерянными среди широкой, как поле,
улицы и нескончаемых деревянных заборов; местами сбивались
в кучу, и здесь было заметно более движения народа и живости.
Кое-где просто на
улице стояли столы с орехами, мылом и пряниками, похожими на мыло; где харчевня с нарисованною толстою рыбою и воткнутою
в нее вилкою.
Таким образом одевшись, покатился он
в собственном экипаже по бесконечно широким
улицам, озаренным тощим освещением из кое-где мелькавших окон.
За огородами следовали крестьянские избы, которые хотя были выстроены врассыпную и не заключены
в правильные
улицы, но, по замечанию, сделанному Чичиковым, показывали довольство обитателей, ибо были поддерживаемы как следует: изветшавший тес на крышах везде был заменен новым; ворота нигде не покосились, а
в обращенных к нему крестьянских крытых сараях заметил он где стоявшую запасную почти новую телегу, а где и две.
Покамест Чичиков думал и внутренне посмеивался над прозвищем, отпущенным мужиками Плюшкину, он не заметил, как въехал
в средину обширного села со множеством изб и
улиц.
Не довольствуясь сим, он ходил еще каждый день по
улицам своей деревни, заглядывал под мостики, под перекладины и все, что ни попадалось ему: старая подошва, бабья тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок, — все тащил к себе и складывал
в ту кучу, которую Чичиков заметил
в углу комнаты.
И
в самом деле, после него незачем было мести
улицу: случилось проезжавшему офицеру потерять шпору, шпора эта мигом отправилась
в известную кучу; если баба, как-нибудь зазевавшись у колодца, позабывала ведро, он утаскивал и ведро.
Изредка доходили до слуха его какие-то, казалось, женские восклицания: «Врешь, пьяница! я никогда не позволяла ему такого грубиянства!» — или: «Ты не дерись, невежа, а ступай
в часть, там я тебе докажу!..» Словом, те слова, которые вдруг обдадут, как варом, какого-нибудь замечтавшегося двадцатилетнего юношу, когда, возвращаясь из театра, несет он
в голове испанскую
улицу, ночь, чудный женский образ с гитарой и кудрями.
Не успел он выйти на
улицу, размышляя об всем этом и
в то же время таща на плечах медведя, крытого коричневым сукном, как на самом повороте
в переулок столкнулся тоже с господином
в медведях, крытых коричневым сукном, и
в теплом картузе с ушами.
Они заключили тут же друг друга
в объятия и минут пять оставались на
улице в таком положении.
Прогулку сделали они недалекую: именно, перешли только на другую сторону
улицы, к дому, бывшему насупротив гостиницы, и вошли
в низенькую стеклянную закоптившуюся дверь, приводившую почти
в подвал, где уже сидело за деревянными столами много всяких: и бривших и не бривших бороды, и
в нагольных тулупах и просто
в рубахе, а кое-кто и во фризовой шинели.
Впрочем, если слово из
улицы попало
в книгу, не писатель виноват, виноваты читатели, и прежде всего читатели высшего общества: от них первых не услышишь ни одного порядочного русского слова, а французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят
в таком количестве, что и не захочешь, и наделят даже с сохранением всех возможных произношений: по-французски
в нос и картавя, по-английски произнесут, как следует птице, и даже физиономию сделают птичью, и даже посмеются над тем, кто не сумеет сделать птичьей физиономии; а вот только русским ничем не наделят, разве из патриотизма выстроят для себя на даче избу
в русском вкусе.
Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью
в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело вышел на
улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок
в кармане; не деньги ли? но деньги тоже
в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему
в уши, что он позабыл что-то.
Именно,
в отдаленных
улицах и закоулках города дребезжал весьма странный экипаж, наводивший недоумение насчет своего названия.
Колымага, сделавши несколько поворотов из
улицы в улицу, наконец поворотила
в темный переулок мимо небольшой приходской церкви Николы на Недотычках и остановилась пред воротами дома протопопши.
С каким-то неопределенным чувством глядел он на домы, стены, забор и
улицы, которые также с своей стороны, как будто подскакивая, медленно уходили назад и которые, бог знает, судила ли ему участь увидеть еще когда-либо
в продолжение своей жизни.
При повороте
в одну из
улиц бричка должна была остановиться, потому что во всю длину ее проходила бесконечная погребальная процессия.
Бричка между тем поворотила
в более пустынные
улицы; скоро потянулись одни длинные деревянные заборы, предвещавшие конец города.
Никто не видал, чтобы он хоть раз был не тем, чем всегда, хоть на
улице, хоть у себя дома; хоть бы раз показал он
в чем-нибудь участье, хоть бы напился пьян и
в пьянстве рассмеялся бы; хоть бы даже предался дикому веселью, какому предается разбойник
в пьяную минуту, но даже тени не было
в нем ничего такого.
Въезд
в какой бы ни было город, хоть даже
в столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся бесконечные заводы да фабрики, закопченные дымом, а потом уже выглянут углы шестиэтажных домов, магазины, вывески, громадные перспективы
улиц, все
в колокольнях, колоннах, статуях, башнях, с городским блеском, шумом и громом и всем, что на диво произвела рука и мысль человека.
Трещит по
улицам сердитый тридцатиградусный мороз, визжит отчаянным бесом ведьма-вьюга, нахлобучивая на голову воротники шуб и шинелей, пудря усы людей и морды скотов, но приветливо светит вверху окошко где-нибудь, даже и
в четвертом этаже;
в уютной комнатке, при скромных стеариновых свечках, под шумок самовара, ведется согревающий и сердце и душу разговор, читается светлая страница вдохновенного русского поэта, какими наградил Бог свою Россию, и так возвышенно-пылко трепещет молодое сердце юноши, как не случается нигде
в других землях и под полуденным роскошным небом.
— Но все же таки… но как же таки… как же запропастить себя
в деревне? Какое же общество может быть между мужичьем? Здесь все-таки на
улице попадется навстречу генерал или князь. Захочешь — и сам пройдешь мимо каких-нибудь публичных красивых зданий, на Неву пойдешь взглянуть, а ведь там, что ни попадется, все это или мужик, или баба. За что ж себя осудить на невежество на всю жизнь свою?
Сам же он во всю жизнь свою не ходил по другой
улице, кроме той, которая вела к месту его службы, где не было никаких публичных красивых зданий; не замечал никого из встречных, был ли он генерал или князь;
в глаза не знал прихотей, какие дразнят
в столицах людей, падких на невоздержанье, и даже отроду не был
в театре.
Тут только, оглянувшись вокруг себя, он заметил, что они ехали прекрасною рощей; миловидная березовая ограда тянулась у них справа и слева. Между дерев мелькала белая каменная церковь.
В конце
улицы показался господин, шедший к ним навстречу,
в картузе, с суковатой палкой
в руке. Облизанный аглицкий пес на высоких ножках бежал перед ним.